Воровская корона - Евгений Сухов Страница 16

А остальных бродяг, не замешанных в серьезных делах, допросить как следует, загрузить в вагон да и высадить где-нибудь в тьмутаракани.

Кравчук собирался уже уходить, когда в комнату негромко постучали. Вошел Савелий Кондрашов. Как всегда, он был очень серьезен. Узкий лоб криво прорезали три глубокие морщины.

— Я по поводу облавы на Покровском бульваре, — нерешительно начал опер.

— Ну, — нетерпеливо поторопил Федор Степанович, укладывая бумаги в сейф.

— Там нам один тип странный попался… Бродяга. Говорит, что-то важное хочет сказать.

Кравчук посмотрел на часы.

— Не обмолвился, о чем хочет сказать?

— Говорит, о банде Кирьяна.

Это уже серьезно.

— Вот как? Ладно, давай забирай его из распределителя и веди сюда, но только галопом! У меня времени нет!

— А он уже здесь, — невозмутимо сообщил Савелий и, выглянув в коридор, громко произнес: — Прохор, заводи!

В комнату в сопровождении красноармейца вошел долговязый детина с мрачным взглядом. Ветхая одежда и слой грязи на лице свидетельствовали о том, что он принадлежит к многочисленному сословию «не помнящих родства». Но шапку он ломать не стал, вытянулся и достойно сказал:

— По делу я к тебе, господин начальник.

Федор Кравчук невольно усмехнулся:

— А сюда без дела никого не приводят. Что сказать хотел?

— Прежде я на царский сыск работал, — сообщил бродяга не без гордости. — Особо много не платили, но четвертную на выпивку всегда имел! А то, бывало, и на праздники пятерочку подкидывали. Ценило меня начальство. А теперь как-то разладилось все, — взгрустнулось детине.

— И за какие же такие заслуги тебя премировали? — Разговор получался интересный.

— Об уркаче Вальке Обухе слыхал? — спросил бродяга.

— Кто же о таком душегубе не слышал, сударь мой разлюбезный. В Подмосковье он целыми улицами вырезал!

— Верно, — согласился бродяга, — тридцать шесть загубленных душ на его совести, — и размашисто перекрестился. — Не будь меня, так его по сей день искали бы.

— Как же ты его вычислил?

— А-а, — довольно протянул тот, — здесь особая история. Он как-то на Хитровку заявился к мадам Трегубовой. Тогда она еще воровской мамой не была. Так… барышня на час. Вот Валька Обух и сболтнул ей о своих геройствах, а она мне по старой дружбе. А я, не будь дурак, в сыск донес. Помню, начальник мне сто рублей дал и часы серебряные, — важно протянул бродяга.

— Много, — согласился Федор. — И куда же ты часы-то дел? — с интересом спросил он. Не приходилось ему встречать бродяг с часами.

— Пропил! — безнадежно рубанул тот рукой. — Целую неделю кутил, — в голосе звучали горделивые нотки. — Даже на общак малость кинул. Авось и меня когда-нибудь не позабудут.

— И как же тебя величать?

Бродяга покосился на красноармейца, застывшего чуть сбоку с непроницаемым лицом, и сообщил:

— Грош!

— Ах, вот как!

Действительно, Кравчуку попадалось дело некоего Гроша, завербованного участковым надзирателем.

— Слыхал, — помолчав, добавил Федор Кравчук.

В деле имелась даже небольшая фотография, на которой Грош был не в пример моложе.

— Было время, меня сам начальник к себе зазывал, — похвастался Грош. — Кофеи мы с ним пили, а бывало, что и водочки наливал.

— Оставьте нас наедине, — приказал Федор Кравчук. И, заметив нерешительность Савелия, добавил: — Все в порядке, я сам разберусь. Как же тебя сцапали-то, Грош? — спросил Кравчук, когда Савелий прикрыл за собой дверь.

— На толкучке попался, господин начальник. Наша артель там всегда собирается.

— Ты эти свои старорежимные замашки оставь, — погрозил пальцем Кравчук. — Господ мы всех повыбили да по заграницам растолкали. Называй меня гражданин начальник. Ясно?

— А чего не понять, — почти обиделся Грош, — мы с почтением…

— Ну так что там у тебя, выкладывай.

— Тут вчерась к мадам Трегубовой гости заходили из Питера. Один такой плечистый, весовой, другой пожиже будет, но оба жиганы. Это точно! Тот, что постарше, золотыми безделушками все сверкал. А такие вещички даже не у всякого весового встретишь.

— А про золотые вещи откуда знаешь? — небрежно поинтересовался Кравчук. — Он тебе тоже, что ли, показывал?

— Да разве я ему ровня? — слегка удивился Грош. — Он вон где! — уважительно поднял подбородок бродяга. — А я кто? Так… не помнящий родства. Только я за ними из-за угла наблюдал. А сильную вещь даже в самой темени рассмотреть можно, — уверил Грош. — Как пить дать, золото это было!

— С чего ты взял, что это гость мадам Трегубовой, может быть, залетный какой? — серьезно засомневался Кравчук. Грош сдержанно улыбнулся над наивностью начальника.

— Это какой же такой залетный в самую темь на Хитровку явится, да еще с такими вещицами! Обдерут его как липку. А вот если от мадам Трегубовой идет, тогда другое дело, — развел он руками, — это как ежели при нем охранная грамота была бы. За непочтение и голову могут оторвать.

— И что там дальше было? — все более втягивался в разговор Кравчук.

— Пока я там рядышком стоял, они о делах каких-то своих говорили… Кирьяна поминали… Я тут покумекал малость и думаю, что гости хотят дело какое-то крупное замутить, вот решили московских жиганов в долю взять.

— А Кирьян что?

— Без Кирьяна в Москве ни одно большое дело не обходится.

— Может, слышал, о чем говорили?

— Не разобрал, — выдохнул Грош, — как на духу говорю! А только вокруг питерского гостя Костя Фомич ужом вился. А он всегда там, где большими деньгами пахнет. И такого человека, как Кирьян, на безделицу звать бы не стали, — уверил Грош. — Не тот калибр!

— Хорошо, я тебя отпущу, — подумав, сказал Кравчук. — Потолкайся на Хитровке и поспрашивай как следует, что там гости надумали.

Грош скосил недобрый глаз на Федора.

— За такие расспросы, гражданин начальник, можно и без головы остаться. Ты бы меня не учил, что нужно делать. Я сам потолкаюсь среди своих, может, кто что сболтнет, авось где и сам чего услышу. А если что прознаю интересное, так сразу тебе дам знать.

Грош был понятен. Хитроват, конечно. Как же без того! Но склад ума у него авантюрный. Такие люди встречаются практически во всех сословиях. Шпионить за ближними для них такое же обыкновенное дело, как дышать.

— Сколько тебе платили в сыске? — по-деловому поинтересовался Кравчук.

— На выпивку хватало, да еще мог и барышень кренделями побаловать, — степенно протянул Грош.

— Денег я тебе дать не могу, — честно объявил Кравчук, — но паек будешь получать приличный.