Водопад - Иэн Рэнкин Страница 16

– Виновен! – повторил тот же голос.

– Хочешь поспорить? – крикнул еще кто-то.

– Давайте немного помолчим, а?! – рявкнул Билл Прайд. Сразу наступила тишина, и Ребус беззвучно зааплодировал Прайду, но тот снова уткнулся в свои бумажки, а потом перевел взгляд на экран, потому что заговорил Дэвид Костелло.

Костелло был небрит, причем Ребусу показалось, что на нем те же джинсы и черная майка, в которых молодой человек встретил его прошлым вечером. Прежде чем заговорить, он положил на стол перед собой лист бумаги с текстом, но за все время ни разу не заглянул в него. Его глаза перескакивали с одной камеры на другую, словно он не знал, куда следует смотреть, а голос звучал прерывисто и тихо.

– Мы до сих пор не знаем, что случилось с Флип, и мы очень хотим это узнать… мы, ее друзья, ее родные… – Он бросил быстрый взгляд в сторону Джона Бальфура. – Все, кто любит Филиппу, хотят узнать, где она и что с ней. Флип, если ты сейчас смотришь эту передачу, пожалуйста, свяжись с кем-нибудь из нас… Просто сообщи нам, что с тобой ничего не случилось. Мы очень беспокоимся за тебя. – В его глазах заблестели слезы. На мгновение Костелло замолчал и опустил голову, потом снова выпрямился и взял в руки свою шпаргалку, но в ней, очевидно, не было ничего такого, чего он не сказал. Тогда молодой человек повернулся к остальным, словно спрашивая у них совета.

Джон Бальфур сжал рукой плечо Дэвида. Потом заговорил сам. Голос его как-то странно резонировал, словно один из микрофонов внезапно испортился.

– Если кто-то похитил мою дочь, я обращаюсь к этому человеку: пусть свяжется со мной как можно скорее. Филиппа знает номер моего личного мобильного телефона. Мне можно звонить в любое время дня и ночи. Я хочу поговорить с вами, кем бы вы ни были и что бы ни толкнуло вас на этот шаг. Если кто-то знает местонахождение моей дочери, пусть позвонит по телефону, который появится на экране в конце трансляции. Мне необходимо знать, что моя дочь жива и здорова. Дорогие телезрители, прошу вас, постарайтесь запомнить это лицо… – Он взял в руки фотографию, и в зале снова засверкали вспышки. – Мою дочь зовут Филиппа Бальфур, ей всего двадцать. Если вы где-то ее видели или даже если вам просто кажется, что вы могли ее видеть, – пожалуйста, позвоните!… Спасибо.

Репортеры готовы были начать задавать вопросы, но Дэвид Костелло уже встал со своего места и направился к выходу. В динамиках снова прорезался голос Эллен Уайли:

– … сейчас это было бы неуместно. Я хотела поблагодарить всех за поддержку…

Но вопросы все-таки посыпались. Полицейская камера остановилась на Джоне Бальфуре. Он выглядел достаточно спокойно и собранно: его руки неподвижно лежали на столе, а глаза не моргали даже тогда, когда на стене возникала его тень от вспышек репортерских блицев.

– Нет, я действительно не могу…

– Мистер Костелло! – чуть не хором ревели журналисты. – Позвольте задать вам хотя бы один вопрос!…

– Детектив Уайли! – прорезался еще чей-то голос. – Что вы можете сказать о возможных причинах похищения?

– Причины нам пока неизвестны, – растерянно откликнулась Эллен.

– Но вы признаете, что это именно похищение?

– Я не… Нет, я вовсе не это хотела сказать!

Камера показала Джона Бальфура, который пытался ответить еще на чей-то вопрос. Ряды репортеров смешались; казалось, еще немного, и в зале начнется настоящая потасовка.

– А что вы хотели сказать, детектив Уайли?…

– Я просто… Я ничего не говорила о…

Ее слова заглушил властный голос Джилл Темплер. Репортеры знали ее по прошлым пресс-конференциям, а она хорошо знала репортеров.

– Стив! – прогремела она. – Ты прекрасно знаешь, что мы не имеем права строить предположения. Если ты готов написать заведомую неправду только для того, чтобы продать несколько лишних экземпляров газеты, что ж – вольному воля. Однако я считаю, что это было бы проявлением крайнего неуважения к родным и друзьям Филиппы Бальфур.

На все последующие вопросы отвечала исключительно Джилл, которой удалось довольно быстро восстановить спокойствие и порядок. Эллен Уайли на экране больше не появлялась, но Ребус хорошо представлял себе, как она сейчас выглядит. Фигурально выражаясь, она съежилась, усохла, отступила в тень Джилл. Шивон, напротив, оживилась и заерзала на стуле.

Потом слово взял Джон Бальфур, пожелавший ответить на два-три вопроса. Он сделал это спокойно и четко, после чего пресс-конференция закончилась.

– Крутой сукин сын! – С этими словами Прайд поднялся и ушел, чтобы отдать сотрудникам какие-то распоряжения. Пора было возвращаться к нормальной работе.

– Вы не в курсе, сэр, в каком из участков на бойфренда ставят больше всего? – спросил Грант Худ, подходя к Ребусу.

– В Торфихене, – ответил тот.

– Тогда я бегу туда. – Худ испытующе посмотрел на Ребуса, но, не дождавшись никаких комментариев, добавил: – Что же вы молчите, сэр? У парня ведь это на лице написано!

Ребус мысленно вернулся к своему разговору с Костелло. Он хорошо помнил, как после истории о выколотых глазах молодой человек неожиданно наклонился к нему. «Смотрите как следует, инспектор!…»

Худ, качая головой, отвернулся. Жалюзи снова подняли, но проглянувшее было солнце скрылось за серыми тучами, затянувшими небо. Ребус знал, что над видеозаписью пресс-конференции будут работать полицейские психологи. Они станут просматривать ее снова и снова, ища в поведении Костелло хотя бы малейший намек на неискренность, но Ребус очень сомневался, что им повезет. К Ребусу подошла Шивон.

– Любопытная пресс-конференция, не так ли?

– Эллен выступила не слишком удачно, – ответил Ребус.

– Я считаю, что ее просто бросили на съедение львам!… Такое громкое, серьезное дело… Для первого раза можно было подобрать что-нибудь попроще.

– Значит, тебе не понравилось? – лукаво осведомился Ребус.

– Никогда не любила отбивные с кровью. – Шивон повернулась, чтобы уйти, но вдруг остановилась. – А ты что скажешь?

– Скажу, что ты была права: пресс-конференция действительно любопытная. Исключительно любопытная!

Шивон улыбнулась.

– Ага, значит, ты тоже заметил?… Ребус кивнул:

– Костелло все время говорил «мы», тогда как отец Филиппы употреблял исключительно местоимение «я»…

– Как будто у Филиппы совсем нет матери!… – подхватила Шивон.

Ребус снова покачал головой.

– Это может ровным счетом ничего не значить, кроме, разумеется, того, что мистер Бальфур отличается чрезмерно завышенной самооценкой. – Он немного помолчал. – Но для банкира в этом нет ничего необычного. Как твои компьютерные дела?

Шивон улыбнулась. «Компьютерные дела» – эти слова выражали практически все, что Ребус знал о жестких дисках, материнских платах и всем прочем.