Двойная страховка - Джеймс Кейн Страница 16

— Тогда что же нам делать?

— Не знаю. Дайте подумать минуту.

Он думал полчаса. Мы с Нортоном сидели тут же и курили. Немного погодя Кейес забарабанил ладонью по столу. Было ясно — он что-то придумал.

— Мистер Нортон…

— Да, Кейес?

— Вам остается одно. Это против правил, и в любом другом случае я бы возражал, но только не сейчас. Тут есть пара моментов, которые подсказывают мне, что человек, провернувший это дело, рассчитывал именно на существующую для таких случаев практику. А что обычно происходит в подобных ситуациях? Обычно мы ждем, пока клиент придет к нам сам и предъявит свои претензии первым. Так вот, я советую поступить иначе. Я советую немедленно, если возможно, прямо сегодня, а если не сегодня, то в день слушания дела подать на жену Недлингера жалобу. И заявить, что она подозревается в убийстве. Нанести ей удар, внезапный и сокрушительный. Я советую потребовать немедленного ее ареста и содержания под стражей на все сорок восемь часов, допускаемые в таких случаях по закону. Я советую припереть ее к стенке, давить и жать на нее, припугнуть с помощью тех деталей, которые раскопала полиция. Самое главное — изолировать ее от сообщника или сообщницы, кто бы он или она ни были. Надо воспользоваться их замешательством, помешать им обсуждать дальнейшие шаги. Сделайте так и попомните мои слова — вы обнаружите поразительные вещи!

— Но на каком основании?

— Да ни на каком.

— Но, Кейес, это невозможно. Допустим, мы так ничего и не узнаем. Будем на нее давить и все равно ничего не получим. Допустим, это все же несчастный случай. Тогда в какое положение мы попадем? Господи Боже мой, да она возбудит против нас гражданское дело, и судья присудит ей все до последнего никеля. И я далеко не уверен, что дело кончится гражданским иском. Может потянуть и на уголовный. И что тогда? Наш среднегодовой бюджет составляет порядка ста тысяч долларов. Мы объявляем себя поборниками интересов вдов и сирот. Людьми, действующими с самыми добрыми намерениями. И что же? Получится, мы готовы обвинить невинную женщину в убийстве только ради того, чтобы не платить ей законно причитающихся денег?

— Это незаконные деньги.

— Законные, пока мы не докажем обратного.

— Хорошо. Ваши рассуждения, конечно, верны… Я же говорю, это против правил. Но позвольте мне также заметить, мистер Нортон, и заявить со всей ответственностью: тот, кто все придумал и провернул, — далеко не дурак. Он или она, а может, сразу двое или трое, не знаю, сколько их там, прекрасно понимали, что делают. И их не вывести на чистую воду, если сидеть вот так, сложа руки, и ждать подсказок. Они позаботились о том, чтобы подсказок не было… Их не будет. Единственный способ припереть их к стенке — самим сделать первый шаг. И пусть будет драчка, скандал, что угодно, но взять их врасплох — единственная возможность чего-то добиться. Не гарантирую, что сработает. Но может сработать, уверен.

— Но, Кейес, мы не можем себе этого позволить.

— Почему нет?

— Кейес, мы уже проходили этот урок миллион раз, каждая страховая компания проходила. У нас выработалась определенная практика. Против нее идти нельзя. Это дело полиции. Мы можем, конечно, пойти навстречу полиции, помочь ей, если найдем чем. Если вдруг нападем на какую-то интересную информацию, то передадим полиции. Если возникнут какие-то подозрения, можем поделиться с ней. Мы имеем право предпринять любой разрешенный законом шаг, все, что угодно, но не это…

Он замолчал. Кейес подождал немного, но продолжения так и не дождался.

— А что здесь противозаконного, мистер Нортон?

— Ничего. Это вполне законно, но неправильно. Мы сразу попадем под обстрел. Мы останемся безоружными, беззащитными, если ошибемся. В жизни ничего подобного не слышал! Это тактически неверно, я имею в виду.

— Зато стратегически верно.

— У нас своя стратегия. Стратегия древняя, выработанная десятилетиями, и против нее не попрешь. А если действительно самоубийство? Тогда в удобный для нас момент мы получаем подтверждение нашим подозрениям и таким образом себя обезопасим. И дело миссис Недлингер доказывать, что это не так. Вот что я хочу подчеркнуть. И поверьте мне, сидя на бочке с динамитом, я вовсе не хочу попадать в положение, когда нам придется взять всю тяжесть доказательств на себя.

— Так значит, вы не собираетесь предпринимать против нее никаких действий?

— Пока нет, Кейес, пока нет. Может, чуть позже. Не знаю. Но пока есть возможность придерживаться нашей обычной политики, я не собираюсь вести себя иначе.

— Но ваш отец…

— Он поступил бы точно так же. Я как раз о нем подумал.

— Нет, он поступил бы иначе. Старина Нортон использовал бы этот шанс.

— Но, в конце концов, я же — не он.

— Дело ваше…

На слушание в суд я не пошел. Нортон и Кейес не пошли тоже. Ни одна страховая компания не захочет дать знать суду, что покойный был застрахован. Но мы послали туда двух следователей, вернее, соглядатаев, которые внешне ничем не отличались от остальной публики и сидели вместе с газетчиками. От них мы и узнали, что произошло. Свидетели, все до единого, выступили со своими показаниями и идентифицировали тело: Филлис, оба кондуктора, носильщик, проводник, два пассажира, полиция и этот тип по фамилии Джексон, который все твердил, что я пытался избавиться от него. Суд вынес следующее заключение: «…вышеупомянутый Герберт С. Недлингер погиб в результате перелома шейных позвонков вследствие падения с поезда около десяти часов вечера третьего июня, причем падение произошло при неизвестных суду обстоятельствах». Нортона это удивило. Он ожидал, что вердиктом будет самоубийство. Меня же — нисколько. Самый главный свидетель не проронил на суде ни слова: я еще задолго до всей этой истории крепко-накрепко вбил в голову Филлис, что он должен там присутствовать, поскольку ожидал, что всплывет вопрос о самоубийстве. Этим главным свидетелем был священник, которого она попросила сопровождать ее, чтобы заодно обсудить все детали по организации похорон. А когда суд видит, что на повестке дня похороны в освященной могиле, то вне зависимости от того, глотнул ли покойник яду, перерезал себе глотку или сиганул с пирса, наверняка будет вынесено заключение: «…при неизвестных суду обстоятельствах».

* * *

Выслушав соглядатаев, Нортон, Кейес и я снова удалились на совещание, на этот раз — в кабинет Нортона. Было около шести. Кейес пребывал в самом кислом расположении духа. Нортон же, разумеется, был огорчен, однако пытался сделать вид, что поступил он тем не менее правильно.

— Ну, Кейес, хуже не бывает?

— И быть не может.

— Что теперь?

— Теперь? Идем проторенной дорожкой — устроим ей засаду. Я откажу ей в выплате по иску на том основании, что несчастный случай не доказан, и заставлю ее подать на нас в суд. А там посмотрим.

— Ничего у вас не выйдет. Дело швах.