Одержимость - Джоанна Элм Страница 16

Хорошо хоть, что можно будет спокойно посидеть в студии и пообщаться с Дженнифер, когда та придет вести полуденный выпуск. Громко шурша, она развернула свежий номер «Инквайрер» и стала просматривать заголовки.

— Привет! Рада, что ты снова с нами!

Молли подняла голову и увидела корреспондентку Мэрилин Спенсер — чрезвычайно привлекательную девушку, которую Ник Майерс привез с собой из Сиэтла.

— Угадай, кто сегодня красуется на обложке «Пипл»? — Мэрилин, прижимая к груди журнал, присела на краешек стола Молли точно в том же месте, где незадолго до нее сидел Ник.

Хескелл пожала плечами.

— Не имею ни малейшего представления.

— Та-та-та! — Мэрилин показала обложку. — Смотри! Это же Габриэлла Грант!

Молли с трудом заставила себя поддержать разговор.

— Грант работала здесь, на Седьмом канале, несколько месяцев назад, пока ее не пригласили в Нью-Йорк, так?

Она мысленно отметила исполненный благоговения взгляд Мэрилин, когда та подошла к ней и в который уже раз прочитала строчки, написанные поверх лучезарной улыбки Габриэллы Грант:

«ЭКСКЛЮЗИВ:

Долгожданные воспоминания восходящей звезды телевидения о ее знаменитом отце».

— Эй, Спенсер! — раздался возглас выпускающего редактора Пита Норкросса. — Иди-ка сюда!

— Ой-ой! Мне же надо передать материал о процессе Джоггера! Бегу, бегу!

Вот так!.. Молли изо всех сил стиснула зубы. Кому же еще поручить освещение сенсационного процесса, как не желторотой девчонке, которой даже не было в городе, когда произошло убийство?!

Она посмотрела на журнал, оставленный Мэрилин, и почувствовала острый укол зависти, смешанной с сожалением. Нет, Молли не испытывала злости к Габриэлле Грант. Более того, они дружили, во всяком случае, их отношения были максимально дружескими для двух женщин-репортеров, работающих в одной студии. Связь с Габриэллой не прервалась даже после ее отъезда в Нью-Йорк.

К чести Грант, надо заметить, что она оказалась одной из немногих подруг, которым хватило духу посетить Молли вскоре после ее выписки из больницы. Все прочие просто прислали соболезнования и букеты цветов, явно не зная, как утешить убитую горем женщину.

Габриэлла поделилась с Молли своим опытом — ей тоже пришлось в жизни пережить нечто подобное.

— Конечно, выкидыш на пятом месяце беременности не идет ни в какое сравнение с твоей бедой, но я могу представить, что ты чувствуешь.

Грант приехала к Молли с цветами, фруктами и записями развлекательной программы, которую они делали с Сэмом.

В конце дня она заставила Молли встать с кровати и повела на кухню выпить по стаканчику «Каберне».

— Самое худшее для тебя сейчас — это валяться в постели, глядя на стены и потолок, — твердо сказала тогда Габриэлла. — Постарайся как можно быстрее выйти на работу. Меня, во всяком случае, спасло именно это. Ты должна пережить горе.

— Я так и собиралась сделать… — ответила Молли и тут же, с сомнением в голосе, добавила: — Но мне все же хочется взять полноценный отпуск… Сэм говорит, что Джек планирует запустить несколько новых программ…

— Это правда, — подтвердила Габриэлла. — И думаю, такого рода работа — как раз то, что нужно. Тебе нет больше резона оставаться в Филадельфии. — Она подняла бокал. — За Нью-Йорк! Я обязательно переговорю с Джеком, объясню ему, в каком ты состоянии… Он все поймет.

Молли уловила собственнические нотки в голосе подруги^убедившись в том, о чем давно подозревала, — в Нью-Йорке Габриэлла Грант во всех смыслах заняла ее место в жизни Джека Кэйна.

Усилием воли она отогнала неприятные воспоминания и, подавив внутреннее нежелание, раскрыла журнал на странице, где излагалась проанонсированная на обложке история. Текст был снабжен четырьмя фотографиями, из которых одна обязательная — героиня очерка в нежном возрасте. Габриэлле здесь не больше четырех лет — маленькое серьезное личико и куцые волосики, собранные на затылке.

Молли невольно задумалась, какую из своих фотографий она бы предложила на обложку «Пипл», но не стала развивать эту мысль и принялась скользить глазами по строчкам.

«Жизнь не раз искушала Габриэллу Грант воспользоваться славой ее знаменитого отца. Покойный Бен Грант, звезда экрана, главный герой мыльной оперы “Малибу” мог открыть для дочери любые двери. Но… “Я хотела всего в жизни добиться сама, — рассказывает Габриэлла. — Теперь, когда мне это удалось… — Она делает паузу и смеется. — Я могу позволить себе говорить об отце, не боясь, что меня обвинят в эксплуатации его имени”. В течение многих лет о том, чья она дочь, знали только самые близкие друзья…»

Молли отложила в сторону журнал, вспомнив большую, восемь на десять фотографию Бена Гранта, стоявшую на столе Габриэллы в студии. В ответ на вопрос, зачем ей портрет престарелой голливудской звезды, она только загадочно улыбалась своей неповторимой улыбкой и отшучивалась, видя удивление в глазах собеседников: «Не спешите с выводами — он ведь годится мне в отцы!»

Однажды после ланча в «Диккенс-Инн» Габриэлла в задушевной беседе поведала Молли правду о флирте своей матери с молодым, напористым и неизвестным в ту пору актером. Дочитав статью, Молли поняла, что все это она уже и так знает. Габриэлла не утаила от нее ни одной подробности. Появление Грант на обложке популярного журнала было беспроигрышным ходом, и Молли позавидовала способности подруги делать такую блестящую саморекламу.

Закрыв журнал, она отметила, как медленно тянется время. Дженнифер Рид должна появиться часа через два. Молли в нетерпении встала, накинула на плечи жакет и подошла к выпускающему редактору.

— Уйду ненадолго, — сообщила она. — Надо подготовиться к вечернему репортажу. Поброжу по окрестным кафешкам.

Норкросс вопросительно посмотрел на нее поверх очков.

— Пит, я не шучу, — сказала Молли. — Мне поручено исследовать кофе как главный наркотик девяностых.

Норкросс кивнул и пожал плечами, выражая взглядом сочувствие к ее нелегкому положению — ничего удивительного, ведь он и сам был из старой команды, а потому понимал, что его дни здесь тоже сочтены.

Когда Молли вернулась в студию, Дженнифер как раз заканчивала полуденные новости. Два монитора были настроены на их канал, а по двум другим показывали дневной сериал и программу МТВ. Сразу после новостей пошел рекламный клип. Молли дала Дженнифер минуту на спуск из аппаратной и направилась в ее кабинет.

Дженнифер уже успела повесить на плечики пиджак и расправляла на нем складки.

— Добро пожаловать, прекрасная незнакомка! — воскликнула она с искренней теплотой в голосе. — Рада тебя видеть. Да входи же, как ты себя чувствуешь?

Молли устроилась на диване, а Дженнифер — на кресле за столом и, вооружившись карандашом, принялась делать какие-то пометки в пухлом дневнике.