С видом на Париж, или Попытка детектива - Нина Соротокина Страница 15

Потом она строго уставилась на нас.

— Сознавайтесь, девы, кто шарил у меня в сумке? Кто что искал? Кто что забыл? Каким образом подменили ключи?

Никто из нас двоих нигде не шарил, но мы на всякий случай потупились. Потом она ударила себя по лбу и сказала с отчаянием:

— Господи, это я, кретинка, сама во всем виновата. Я искала помаду и вытряхнула содержимое сумки на столик в прихожей, а потом запихала все назад как попало. Там же лежали Артуровы ключи, очень похожие на эти: длинный, золотой и два привеска. На них тоже брелка не было, обычное металлическое кольцо. Значит, ключи от этого особняка мы оставили под зеркалом в Амстердаме. И что теперь будем делать?

— Ты хочешь сказать, что нам негде жить?

Мы помолчали. Дом возвышался перед глазами темной громадиной. Близок локоток, да не укусишь. Особняк принадлежал некому господину Такамицу, японцу, физику, с которым Алиса приятельствовала. Раньше она никогда здесь не была, но любезный господин Такамицу, между прочим, подданный Германии, называемый европейцами просто Така, отбыв с супругой на Таити, а может быть, на Канары, а вернее на конференцию в Канаду, любезно предложил Алисе пожить здесь с подругами.

— Давайте поедем в какую-нибудь маленькую уютную гостиницу, — предложила я.

— Цена за маленькую-уютную, если считать в нашей валюте, украшена таким же количеством нулей, как расстояние от Земли до Солнца.

— А какое расстояние до Солнца? — дергал меня черт за язык.

— Лучше молчи, а то сейчас случится членовредительство…

Алису можно было понять, мы очень устали. Из-за бдительного Константина, который следил, чтобы мы в Брюгге увидели «главное», мы выехали только в четвертом часу. Кроме того, мы заблудились на парижских окружных, а потому прибыли в городок глубокой ночью. У нас было одно желание — обрести крышу над головой. Мы так страстно мечтали о ванной и чашке кофе, что нелепая ситуация с ключами казалась предательством судьбы. Галка, как самая находчивая из нас, предложила:

— Надо найти незапертое окно и проникнуть в дом. Поживем здесь неделю, а потом уедем, оставив замок непочатым.

— Кой черт непочатым! Французы не оставляют открытых окон.

— Это немцы не оставляют, а французы похожи на нас, бывают такие же бестолковые. Я читала, — упорствовала Галка.

— Между прочим, наш хозяин и вовсе японец, — вставила я.

— Вечно ты со мной споришь!

Не дослушав наших возражений, Галка отважно нырнула в темноту и пошла вдоль дома.

— Что же, мы так и будем целую неделю влезать в окно и вылезать из окна? А что соседи скажут?

— А ты видишь здесь каких-нибудь соседей?

Дом действительно стоял как-то странно, мало того что он отступил от ряда прочих особняков, он еще развернулся под углом к улице. Поверьте, дом имел на это право, он был огромен и благородно стар. В темноте нельзя было рассмотреть трещины и выбоины в его кирпичной украшенной плющом башне, но в самих очертаниях ее была средневековая величавость. Внизу башня была глухой, и только высоко, на уровне третьего этажа, виднелись оконные ставни. Вплотную примыкавшее к башне строение, наоборот, имело множество окон, выходящих в палисад.

Я забыла сказать, что калитка в палисад была не заперта, а только притворена, это и навело Галку на мысль о некой безалаберности хозяев. Палисад был ухожен, но большая часть его была отдана не кустам роз, по примеру соседствующих особняков, а высоким пушистым елям. Дома такие елки называются голубыми. Газон, как и везде в этом государстве, был безупречен.

Мне уже понравилось жить в этом особняке. Выглянула луна. Я была вся в мечте, в романтике, в переживаниях. Боже мой, могла ли я представить в Москве, что буду когда-нибудь ночевать в таком доме?

Самое удивительное, что нашлось-таки окно, где имелась незапертая форточка. Мы подсадили Галку, она открыла шпингалет и осторожно проникла в дом.

— Девчонки, подождите меня здесь, я, может быть, открою дверь без всякого ключа. Если у них английский замок, то это проще простого.

Галка ушла вглубь дома, и скоро мы услышали, как она возится со входным замком. Старания ее были напрасны, дверь не открылась, поэтому нам пришлось лезть вслед за Галкой в окно, что при моих габаритах довольно сложно. Но в счастье об этом как-то не думаешь.

Когда мы влезли в дом и зажгли свет, нашим глазам открылась гостиная. Ну, я вам скажу… светлая мягкая мебель, обитая полосатым шелком, журнальный столик в виде стеклянного куба, на нем искусственные белые цветы в вазе, люстра — водопад хрусталя с золочеными подсвечниками. На стенах, естественно, живопись.

— Тетки, насколько я понимаю, это и называется роскошью?

— Похоже, ты правильно понимаешь, — отозвалась Алиса. — И это очень странно. Я и не предполагала, что Такамицу имеет подобные апартаменты. Он называл свой дом — лачужка с гаражом.

— Ты же говорила, что он богат.

— Это отец его богат, что на Западе совсем не одно и то же.

— О чем вы спорите? — сказала я. — Посмотрите, какие дивные картинки на стенах. А шторы, мебель — ведь все это антиквариат. Жить в таком доме хотя бы неделю!.. У меня нет слов.

— Вот и давай молча втаскивать чемоданы.

— Подожди, надо дух перевести. Где мои сигареты?

Это особенность Алисы — курить в самое неподходящее время.

— Потом переведешь свой дух. Пошли.

Машину решено было оставить на улице. Искать гараж не имело смысла. Ключ от него остался на брелке, который лежал сейчас под зеркалом в Амстердаме. Чемоданы и прочее барахло были благополучно транспортированы в дом через окно. Трудность возникла с бесконечными целлофановыми вместилищами, в них была дорожная посуда, продукты, моя сменная обувь, какие-то мелочи, купленные в дороге. Все пакеты были темные, а потому едва различимы в темноте.

— Ну вот, мы на месте. Теперь будем этот дом обживать…

Обживалась я обычно очень быстро, для этого необходимо было только выгрузить из чемодана часть имущества и рассредоточить его по комнате.

— Марья, не захламляй гостиную. Опорожнять чемодан будешь в спальне. Кто готовит кофе?

— Сдает тот, кто спрашивает, — отозвалась Галка. — Лично я лезу в ванну. Сегодня моя очередь первой смывать дорожную пыль.

Алиса отправилась на поиски кухни, Галка достала махровый халат. Вскоре послышался шум льющейся воды и пение. Галка всегда пела, когда мылась. Я же решила не тратить времени зря и обследовать дом. Больше всего меня манила к себе башня. Лестница была крутой, узкой, скрипучей, прелесть, а не лестница, дерево поручней было отполировано прикосновением множества ладоней. Не одну сотню лет карабкались по ней старики, дети и дамы в кринолинах.

Лестница привела меня в тесный холл с четырьмя дверьми, я толкнула первую и включила свет. Это была спальня. Матовые светильники создавали приятный полумрак, обтянутые чем-то блестящим стены (матушка моя — шелк!) сияли перламутром. Огромная белоснежная кровать… в ней опять лежала кукла, укрытая до подбородка пледом. Вот наказанье! Что за пристрастие такое в европейских государствах создавать кукол в натуральную величину и пугать ими обывателей? Кукла была мужского пола, и мне не хотелось ее рассматривать. Не до того было. Мужика этого мы из кровати выкинем, рассуждала я, неторопливо обследуя комнату. А можно просто занять другую спальню, наверняка в этом доме их несколько. Куда больше меня занимали сейчас мелкие игрушки, а именно безделушки на туалетном столе. Я думала, все это фарфор, но оказалось, что разномастная фауна сделана из различных материалов. Обезьянка оказалась плюшевой и выглядела, право, произведением искусства. Жирафы из стекла, лошади из неведомого материала, фантастических раскрасок птицы — и все крохотное, не больше спичечного коробка.