Печать Владимира. Сокровища Византии - Елена Арсеньева Страница 15

– Мой воск лучшего качества, об этом все в городе знают! – пронзительным голосом кричал он. – Сбывай свое барахло в другом месте! Братья, зажгите одну из моих свечей, и вы сразу увидите разницу! Воск, который он продает, – это издевательство над святыми иконами вашей церкви!

Его соперник задохнулся от возмущения.

– Мой воск столь же хорош, как и его! Как честный торговец, я имею право первоочередности в этом монастыре! И я намерен защищать свое право!

Спрыгнув на землю, он подбежал к телеге молодого торговца и неистово схватил того за рубаху.

– Неужели ты думаешь, что я испугался твоей луженой глотки? – огрызнулся тот. – Твоя храбрость – что твой воск: коптит, коптит, да не дает огня!

– Лучше испытай на себе мои кулаки! – зарычал первый торговец, стаскивая через голову свиту и засучивая рукава рубахи.

Разрешать споры кулаками было обычным делом. Но нельзя было допустить, чтобы драка возникла на территории пустыни. Однако испуганные монахи не осмеливались вмешаться. Оба брата, которые начали сгружать ящики с воском, а также те, кто прибежал на шум, стояли на почтительном расстоянии, обмениваясь вполголоса возмущенными репликами.

Крестьяне начертили круг, не спуская друг с друга глаз. В течение нескольких минут ни один из них не решался броситься на противника.

Артемий с любопытством посмотрел на отца-настоятеля. С самого начала потасовки отец Никодим не сдвинулся с места. Он стоял рядом с дружинниками, застыв неподвижно. Лишь странный огонек, плясавший в расширенных зрачках, оживлял взгляд отца-настоятеля.

«Неужели он так испугался, что не в состоянии вмешаться?» – удивился Артемий.

В принципе, княжеские дружинники не имели права вмешиваться в конфликты, вспыхивавшие на территории монастыря, какими бы серьезными они ни были, если только их об этом не просил настоятель. Но дознаватель напрасно ждал какой-либо реакции старца. Казалось, ничто не свидетельствовало о том, что тот рассчитывает на помощь Артемия или его спутника. Что касается отрока, то он, нахмурившись, внимательно следил за движениями противников.

Вдруг мужик со всклокоченной бородой прыгнул вперед и изо всех сил ударил противника в висок. Тот сумел увернуться, но потерял равновесие и упал на землю. Пока первый, завопивший от радости, собирался осыпать ударами мужика, лежавшего у его ног, тот несколько раз перевернулся и проворно вскочил. И тут боярин заметил, как в его руке сверкнул нож, который, вероятно, был спрятан под рубахой.

Пустить в ход нож означало нарушить негласные правила драки. Нахмурившись, Артемий взглянул на Василия. Тот, не спуская глаз с вооруженного мужика, положил руку на эфес меча. Старец наконец сбросил с себя оцепенение. Словно подражая отроку, он быстро и четко тоже словно положил руку на воображаемый меч. Но на самом деле он, махнув рукой, снял четки, которые обвивали его запястье, спрятал их в складках рясы и, не говоря ни слова, твердо и решительно направился к мужикам.

– Слишком поздно увещевать их, – прошептал Артемий, обращаясь к Василию. – Идем, а не то прольется кровь.

Но они не успели вмешаться.

То, что произошло потом, длилось всего несколько секунд. Не замедляя шага, старец подошел к крестьянам. Раскинув руки, выставив грудь, на которой блестел большой крест, он встал перед вооруженным ножом мужиком, закрыв своим телом другого. Вооруженный, уже поднявший руку, чтобы нанести удар, застыл, пристально глядя на крест. Несколько секунд прошло в полном молчании. Потом мужик бросил нож на землю, выругавшись сквозь зубы. Василий мгновенно прыгнул вперед, подобрал нож и протянул его Артемию. Монахи, заговорившие все одновременно, бросились к крестьянам и развели их по разные стороны. Старец повернулся и таким же размеренным шагом подошел к дознавателю.

– Напрасны мысли, что есть убежище, где нас минует мирская суета, – сказал он, и его бледные губы расплылись в улыбке.

Лицо старца было спокойным, взгляд – непроницаемым. Он вынул четки из внутреннего кармана рясы и добавил:

– Мне очень жаль, что ты стал свидетелем зрелища, недостойного этих мест, боярин. Идем, ты и так потерял много времени. Ты должен закончить свое дознание.

– Мне придется подвергать твое терпение испытанию еще какое-то время, отец Никодим, – возразил Артемий. – Можешь ли ты мне сказать, кто из собравшихся здесь монахов – брат Сновид? Мне хотелось бы немедленно задать ему пару вопросов. Это не займет много времени. Если только ты не предпочитаешь, чтобы я поговорил с ним, когда буду уезжать…

– Делай, как считаешь нужным. Я подожду тебя в часовне. Вон, видишь худого человека, идущего за телегами, которые братья везут к выходу? Это ключник. Поговори с ним, только недолго.

Артемий поблагодарил старца. Отец направился к часовне, а боярин поспешил догнать брата Сновида. Перекрывая голоса монахов, продолжавших обсуждать инцидент, громко звучал голос ключника:

– Вы оба воры! По такой цене можно купить воск в городе! Вбейте это хорошенько себе в голову, прежде чем вновь приезжать сюда и размахивать ножом!

Никто, казалось, его не слушал, ни монахи, ни торговцы воском, еще не остывшие после драки. Однако брат Сновид этого не замечал. Он уже начал произносить речь, резко обличающую цены, столь бессовестно завышенные торговцами, но его остановили Артемий и Василий, взявшие ключника под руки. Боярину пришлось дважды повторить свое имя и причину приезда в пустынь, прежде чем ключник среагировал.

– Да, я тогда разговаривал с боярином, приехавшим из Царьграда, – подтвердил он. – Тема нашего разговора, хотя и чрезвычайно важная для монастыря, не имеет никакого отношения к его преждевременной смерти. Что тебя интересует, боярин?

– Я хочу узнать, о чем вы говорили, вот и все, брат Сновид. Не сочти за нескромность, но необходимость провести расследование, порученное князем Владимиром, вынуждает меня расспросить тебя.

Ключник недружелюбно посмотрел на Артемия. Он поморщился и, немного помолчав, ответил:

– Раз тебе это нужно… Я спросил у боярина, сколько стоят в Царьграде чернила и, главное, пергамент. Видишь ли, наш отец Никодим требует, чтобы переписчики всегда использовали пергамент, хотя цена одного листа, купленного у купцов, проезжающих через Ршу, составляет полгривны. Таким образом, пустынь тратит целое состояние на покупку пергамента, хотя береста, обычный материал, который используют управляющие поместий и купцы, стоит в десять раз дешевле! Я хотел знать, почему отец Никодим упорно тратит столько денег на копии, которые не имеют никакой ценности…

– Почему бы не спросить об этом самого отца-настоятеля? – спросил Артемий, прерывая излияния монаха.

– С тех пор как меня назначили ключником, я постоянно пытаюсь его образумить, но он остается глух ко всем моим доводам! Можно подумать, что он забыл об обете бедности! Особенно это касается библиотеки! Переписчики используют только пергамент! А ты видел окна, боярин? Это отец Никодим приказал заменить бычий пузырь на слюду! А церковь? Что за необходимость заставила нанимать этого пачкуна, равно как и его предшественников? Суровые голые стены призывали монахов к раздумью, в то время как эти фрески только отвлекают их! Если бы скит основал я, то немедленно велел бы избавить храм от бесполезной роскоши!