Рандеву с водяным - Дарья Калинина Страница 15

– Э, нет! – воскликнула Мариша. – Так не пойдет! Рыдать будете дома. А сейчас объясните нам, в чем дело? Что, рыбки не те?

Женщина молча потрясла головой. Мы с Маришей молча ждали.

– Я, – наконец срывающимся голосом заговорила мадам Цветикова, – я имела в виду не рыбок.

После этого ее голос окончательно сорвался.

– Как же не рыбок? – рассердилась я. – Вы сами всю дорогу твердили о своих рыбках.

Женщина закрыла руками лицо и потрясла головой. Мариша к этому времени еще раз успела сбегать на кухню и принести плачущей мадам еще воды. Эту литровую банку женщина самостоятельно опрокинула внутрь себя, и ее речь обрела некоторую связность.

– Я говорила о своих дочерях, – наконец услышали мы от нее фразу, которая кое-что проясняла. – Их я называла своими крошечками и рыбками.

– Боже мой! – воскликнули мы с Маришей. – Вот в чем дело! Тогда извините, ради бога.

– Но ваших дочерей у нас нет! – сказала я.

– Вижу, – ответила мадам Цветикова и снова заплакала.

– А куда они делись? – спросила у нее Мариша. – С ними что-то случилось? Расскажите нам, может быть, мы сумеем вам чем-то помочь.

Женщина покачала головой.

– А вы все-таки расскажите, – настаивала Мариша. – Что, в конце концов, вы теряете?

Несчастная мать судорожно вздохнула, высморкалась, немного подумала и приступила наконец к толковому рассказу. Началась вся эта история всего месяца два назад, когда в доме семьи Цветиковых еще была тишь и благодать и ничто не предвещало урагана, унесшего семейное счастье бедной женщины. И началась эта история с появления в доме у Цветиковых той самой Алены, которая лежала сейчас на столе в прозекторской и подвергалась обычной для всех убитых процедуре.

Этот факт несколько примирил мадам Цветикову, и в ее голосе перестала звенеть откровенная ненависть по отношению к стерве, разрушившей ее личное счастье.

– Сначала Алена мне даже понравилась, – делилась с нами мадам Цветикова. – Она, если ей это было нужно, умела прикинуться тихой овечкой. И я даже подумала, как хорошо, что у моих девочек появилась такая скромная подружка.

Алена вовсю втиралась в доверие к мадам Цветиковой, рассказывая ей о том, на каких интересных выставках ей удалось побывать за неделю и какие важные лекции посетила в качестве факультатива. И все это скромно потупив глазки и с безоговорочным почтением к мнению самой Светланы Игоревны. Ни о ночных клубах, ни о прочих разнузданных развлечениях, которых мать двух подрастающих девушек боялась до судорог, Алена даже не заикалась. И в конце концов мадам Цветикова убедилась, что лучшей подруги для ее дочерей не сыскать. И с легким сердцем начала отпускать дочек с Аленой куда угодно.

– Даже когда они стали задерживаться допоздна, я ничего не почувствовала, никакой тревоги, – делилась с нами Светлана Игоревна. – Алена говорила, что лекции закончились поздно, потом транспорт подвел, и я ей верила. И даже когда они все втроем стали ночевать не дома, я все равно особенно не встревожилась. Один звонок от Алены, и я бывала спокойна. «Ах, мы останемся ночевать у моей подружки. У нее очень интересный альбом по искусству Византии. Одолжили всего на один день, грех упускать такую возможность».

И мадам Цветикова сжала руки в кулаки.

– Ну и глупа я была! Верила этой стерве! Даже не встревожилась, что дочки мои стали как-то странно одеваться. Стали проявлять повышенный интерес к косметике и вслух обсуждали, сколько зарабатывают модели, которыми пестрят обложки журналов.

– Но что тут такого страшного? – удивилась я. – Многие девушки этим интересуются. Это нормально.

– Многие, но не мои! – сердито воскликнула мадам Цветикова. – Моим дочерям нужно серьезно думать об учебе.

– А сколько им лет? – спросила Мариша.

– Старшей, Карине, девятнадцать, она учится на втором курсе в университете. Изучает испанский. А младшая, Варенька, в этом году тоже поступила в университет на тот же факультет, что и сестра. Вот их фотографии.

И мадам Цветикова достала из своей крохотной сумочки одну фотографию, на которой были сфотографированы две светловолосые девушки. С первого взгляда становилось ясно, что это сестры. Девушки были очень похожи. Одинаковые невинные серые глаза, светлые волосы. У старшей подстриженные в форме каре, а у младшей просто затянутые в хвост. Румянец и ямочки на щечках. Не сказать, что девушки были писаными красавицами, но хорошенькими они были безусловно. Одеты девушки были довольно скромно. Никаких украшений, простые свитера и джинсы.

Мы с Маришей молча рассмотрели фотографию, переглянулись и кивнули. Лица девушек были нам знакомы. Именно они были сфотографированы в обнимку с Михаилом на фотографии, которую мы видели в доме Алены.

– Вы воспитывали своих дочерей в большой строгости? – спросила Мариша. – Наверное, никаких мальчиков у них не было?

– Конечно! – воскликнула мадам Цветикова. – Моим дочерям рано думать о замужестве! Им сначала надо получить образование, а потом уж выходить замуж.

– Я и не говорила о замужестве, – пробормотала Мариша.

Но для мадам Цветиковой мужчины для ее дочерей виделись не иначе как только в качестве потенциальных мужей.

– Я категорически против этого вольного общения между современными молодыми людьми! – сердито сказала она. – Они считают, что секс – это что-то само собой разумеющееся, что бывает между девушкой и молодым человеком чуть ли не после первого же свидания. Я своим дочерям внушала совершенно иной взгляд на вещи. У девушки должен быть только один мужчина – ее муж. Остальные для нее как бы не существуют.

– Мы отвлеклись, – сказала я. – Что же случилось дальше с вашими дочерьми?

– Они пропали! – воскликнула мадам Цветикова. – Однажды просто не пришли домой, и все. Около месяца назад они не пришли домой. И муж в тот вечер тоже не пришел.

– И что, не было ни записки, ни телефонного звонка? – удивилась я.

– Вообще-то они оставили мне письмо, – неохотно призналась Светлана Игоревна. – Но оно было таким диким, что я отказываюсь верить, что это могли написать мои дочери. Наверное, эта стерва Алена продиктовала его им.

– А письмо у вас сохранилось? – спросила Мариша.

– Оно дома, – кивнула Светлана Игоревна. – Если хотите, я вам его покажу. Но я и так на память помню, что там было написано.

– А письмо было написано почерком одной из ваших дочерей?

– Да, – кивнула Светлана Игоревна. – Его написала Карина. Но когда я его прочитала, мне показалось, что моя дочь была под наркотиками. Это был откровенный бред. Карина писала, что они с сестрой не хотят больше жить со мной и отцом, а хотят сами повидать жизнь. И они не считают, что для того, чтобы добиться в жизни большого успеха, нужно обязательно заканчивать университет. Напротив, образование только мешает. И что они вернутся не раньше, чем докажут мне свою правоту. И еще была приписка, что отец их полностью поддерживает и чтобы я не смела на него ругаться.