Чудны дела твои, Господи! - Татьяна Устинова Страница 15

Боголюбов еще посмотрел на стену с портретами, широкими шагами направился к высоким дверям и распахнул их. Нина с той стороны отпрыгнула и чуть не упала.

– Вы вчера не снимали музей с охраны? – вежливо спросил Боголюбов.

Нина с ненавистью смотрела на него.

– Я вчера похоронила любимого учителя и близкого человека, – выпалила она ему в лицо. – И если бы вы не прикатили, она была бы жива и здорова!

– Нина!.. – одернул ее Саша.

– А ты выслуживайся, выслуживайся! Может, к майским праздникам премию выпишут за лизоблюдство!.. И ты еще пару полотен вверх ногами повесишь!

Она повернулась и побежала по белому залу с колоннами. При виде колонн Боголюбова затошнило.

Он поднялся на второй этаж и уставился в окно на клумбу, похожую на бело-голубое облако.

– Извините ее, Андрей Ильич. На самом деле никто не думает, что вы виноваты…

– В каком смысле? – уточнил Боголюбов. – На самом деле все думают, что как раз я виноват! Где картина, которую преподнес Анне Львовне писатель?

– Я не знаю, – ответил Саша с изумлением. – Должно быть, у нее дома.

– Я хочу взглянуть на портрет.

– Зачем?!

Боголюбов усмехнулся.

– Из эстетического интереса, Саша! Это можно устроить?

– Не знаю, Андрей Ильич. Анна Львовна жила одна, пока сын не приедет, к ней в дом заходить нельзя, наверное…

– У вас есть ключи? Или у кого они есть? У всех, как водится?..

– У меня нет, – твердо сказал Саша. – Может быть, у Нины или у Алексея Степановича! А у меня нет.

– Кто такой Алексей Степанович?

– Сперанский, писатель!

– Да, да, – согласился Боголюбов, глядя в окно. – Знаменитый, я вспомнил.

Длинная черная тень прочертила клумбу с первоцветами, мрачная фигура выступила на свет. Боголюбов сорвался с места и побежал по лестнице вниз, чуть не падая на ковровой дорожке.

– Андрей Ильич, вы куда?!

Боголюбов выскочил на площадь перед музеем, зажмурился от солнца и вбежал в распахнутые чугунные ворота. Убогая – как же ее зовут?! – неторопливо обходила цветочное облако.

– Постойте!

Она оглянулась и остановилась. Боголюбов подбежал. От резких движений колотило в висках, и голова как будто опять немного треснула.

– Как вы вчера сюда попали? Я видел вас в окно! Ворота были закрыты, калитка тоже! Как вы прошли?

Убогая постояла немного и двинулась дальше. Боголюбов схватил ее за руку.

– Вы не понимаете меня? Как вы вчера здесь оказались?

– Андрей Ильич, – выговорил подбежавший Саша, – что случилось?

– Вот это, – убогая нагнулась и потрогала нежные лепестки, – мышиные слезы. А это крокусы. Кудрявчики – гиацинты. Беленькие – подснежники. А тюльпанов еще нет. Тюльпаны только пролезают.

– Я вчера вас здесь видел. Как вы попали в парк?..

– Уезжай, – равнодушно сказала убогая. – Может, еще успеешь.

И скорой походкой двинулась в сторону темневших на ярком солнце деревьев. Боголюбов двинулся было за ней, но Саша его удержал.

– Что вы, Андрей Ильич? Она не в себе!

– Насколько не в себе? Вчера она здесь разгуливала, а ворота и калитка были заперты! С той стороны бетонный забор с колючкой, а с другой лес и речка! Как она попала в парк?

– С чего вы взяли, что она попала!

– Я ее видел! Из окна, как сегодня!

– Вы вчера были в музее? Как вы вошли?

– Дверь была открыта! – заорал Боголюбов. – Служебный вход!.. Я зашел, а эта Евпраксия разгуливала по парку!

– Ефросинья, – машинально поправил Саша. – Это совершенно невозможно. Каждую весну Анна Львовна…

При упоминании этого имени Боголюбов застонал, а Саша продолжал с недоумением:

– …непременно нанимает людей, чтобы обошли забор и заделали все дыры. Так повелось с тех пор, как туристы костер разложили и несколько деревьев погибло, они сгорели. Столетние липы! Музей в пять закрывается, сторож обходит парк, всех просит на выход, и так до утра. В выходные парк закрыт, Андрей Ильич.

Тут он посмотрел на Боголюбова как-то жалостливо и придвинулся поближе:

– Может, вам… показалось просто? Вы когда возле решетки гуляли, во сколько?

– Я не гулял, – выговорил Боголюбов сквозь зубы. – Я видел эту вашу Ефросинью со второго этажа из окна. Это она гуляла по парку!..

Саша засмеялся.

– Ну нет, это невозможно.

Тут Боголюбов вдруг сообразил.

Он вернулся к служебному входу, прошел коридорчик с лестницей, толкнул противоположную дверь и оказался во внутреннем дворе почти перед клумбой.

…Вот так она и зашла. Она просто открыла двери. Видимо, тот, кто ударил меня по голове и чуть не убил, тоже был на улице. По крайней мере в помещении его не было! Он вернулся, застал меня в директорском кабинете и ударил. Или это она ударила, убогая Ефросинья? Боголюбов огляделся, как бестолковая охотничья собака, потерявшая дичь. Следы? Какие здесь могут быть следы?!

Он ворвался в помещение и нос к носу столкнулся с Иванушкиным.

– Я вчера пришел сюда, – сказал он Саше. – Эта дверь была открыта, а ту я не проверял. Я поднялся на второй этаж. Директорский кабинет тоже был открыт.

– Как?!

Боголюбов взбежал по ступеням и вошел в кабинет. Там ничего не изменилось, только не было на столе белого кувшина с первоцветами. Папки с тесемками по-прежнему лежали в несгораемом шкафу. Боголюбов вытащил папки.

– Весь архив у меня в том кабинете, – сообщил Саша, вошедший следом, и махнул рукой куда-то в сторону. – Анна Львовна отдала, когда стала собираться. Какие-то незначительные бумаги у нее остались. Вы личные дела будете изучать? Я принесу.

Но Боголюбову было не до личных дел сотрудников. Он быстро перебирал папки.

Папка с надписью «Ремонт», папка с надписью «Личные дела»… Фанера первой категории!.. Зеленая папка, которую он едва успел открыть, исчезла!

– А зеленая? – беспомощно спросил он у Саши. – Здесь совершенно точно была еще одна, зеленая!..

Саша посмотрел на него и пожал плечами, но спрашивать «в каком смысле?» не стал.

Боголюбов сел в неудобное жесткое кресло с высокой спинкой и еще раз переложил туда-сюда папки.

– Мне нужно увидеть картину, которую подарили Анне Львовне, – сказал он наконец. – Устройте мне это.

– Да я даже не знаю…

– В каких отношениях она была с покойным директором?

Саша немного приободрился. Похоже, за последние полчаса он из нейтральной полосы значительно продвинулся в сторону противника, вот-вот окажется по другую линию фронта!.. Уж очень странно ведет себя новый начальник. Странно и подозрительно.