Жатва - Тесс Герритсен Страница 15

На этот вечер Эбби и Марк заказали столик в «Касабланке» — ресторане, находившемся по пути к дому. Они собирались отпраздновать полгода совместной жизни. Однако настроение за столиком было далеко не праздничным.

— Я всего-навсего хочу знать, что это за шишка такая — Нина Восс? — спросила Эбби.

— А я тебе отвечаю: сам не знаю. Может, сменим тему? — предложил Марк.

— Парень в критическом состоянии. У него по два раза в день останавливается сердце. И теперь, когда судьба послала нам донорское сердце, идеально совместимое с организмом этого мальчишки, ты почему-то идешь в обход системы регистрации. Спрашивается почему? Почему нужно отдавать это сердце какой-то частной пациентке, которая до сих пор находится дома?

— Мы ничего не отдаем. Тебе понятно? Это было клиническое решение.

— У клинического решения есть имя?

— Аарон Леви. Он мне сегодня позвонил и сказал, что Нину Восс завтра доставят в клинику. Он же попросил меня провести скрининг-тест по сердцу донора.

— И это все, что он тебе сказал?

— По сути, да.

Марк откупорил бутылку и наполнил свой бокал, пролив несколько капель бургундского на скатерть.

— Может, теперь мы все-таки сменим тему?

Эбби смотрела, как он смакует вино. Марк глядел в сторону, стараясь не встречаться с нею глазами.

— Кто эта пациентка? — спросила Эбби. — Сколько ей лет?

— Я не хочу об этом говорить.

— Но ведь ты собираешься ее оперировать. И ее возраст ты должен знать.

— Сорок шесть, — буркнул Марк.

— Из какого штата?

— Она из Бостона.

— А я слышала, что ее должны доставить на самолете из Род-Айленда. Так мне сказали медсестры.

— Летом они с мужем живут в Ньюпорте.

— И кто ее муж?

— Некто по имени Виктор Восс. Кроме имени, я о нем ничего не знаю.

— И на чем же этот Восс заработал свои деньги?

— Я разве что-то говорил о деньгах?

— А летний дом в Ньюпорте? Марк, не надо делать из меня дурочку.

Марк по-прежнему смотрел не на нее. Он любовался цветом вина в бокале. А ведь до этого вечера он всегда ловил ее взгляд. Он смотрел только на нее. И она тоже смотрела только на него и видела все то, что поначалу так ее привлекало. Прямой взгляд. Эти морщинки у глаз, говорящие, что человек любит смеяться. Наверное, морщинки были одного возраста с Марком. Эбби очень нравилась его живая, искренняя улыбка. Но сегодня Марк просто избегал смотреть на нее.

— Я и не знала, как легко, оказывается, купить сердце, — сказала она.

— Ты торопишься с выводами.

— Двум пациентам нужно новое сердце. Один — подросток из бедной семьи, попавший в клинику по линии обучения. У него даже нет медицинской страховки. Вторая — жена богача, у которой летний дом в Ньюпорте. Кому достанется приз? Ответ вполне очевиден.

Марк потянулся к бутылке и налил себе еще. Третий по счету бокал. Для человека, гордого своим умеренным образом жизни, это было равнозначно пьянству.

— Послушай, Эбби, — заговорил он. — Я и так целыми днями не вылезаю из клиники. И за ее пределами мне меньше всего хочется обсуждать больничные темы. Давай побеседуем о чем-нибудь другом.

Они оба молчали. Сердце Карен Террио, словно плотное покрывало, гасило искры разговора на любую иную тему.

«Наверное, мы уже сказали друг другу все, что требовалось», — думала Эбби.

Быть может, в своих отношениях они достигли той печальной стадии, когда история жизни одного для другого уже не тайна и нужно искать новые темы для общения.

«Мы только полгода вместе, а уже начались полосы молчания».

— Этот парень напомнил мне Пита. Пит тоже был фанатом «Ред сокс».

— Кто?

— Мой брат.

Марк никак не отреагировал на ее слова. Он сидел ссутулясь, всей своей позой показывая, как ему неприятен этот разговор. Марку всегда было непросто говорить про Пита. Врачи ведь тоже не любят говорить о смерти. Недаром они напридумывали слов-заменителей. Врачи редко говорят о пациенте: умер. Начинается игра в слова: «исчерпал жизненные силы», «не смог вернуться к жизни», «достиг состояния, несовместимого с жизнью».

— Пит буквально с ума сходил по «Ред сокс», — произнесла Эбби. — У него была куча карточек с портретами игроков и результатами игр. Пит экономил на школьных завтраках и покупал карточки. А потом извел кучу денег на прозрачные конверты для них, чтобы сохранить каждую в первозданном виде. Карточка стоила цент, а конверт — пять центов. Но у десятилетнего мальчишки своя логика.

Марк глотнул вина. Он облачился в броню недовольства, игнорируя попытки Эбби продолжить разговор.

Идея праздничного обеда провалилась. Оба ели молча.

Дома Марк зарылся в хирургические журналы. Отступление было его обычной реакцией на разногласия с Эбби. Наверное, она бы не возражала по-настоящему поскандалить с ним. В семье Ди Маттео было трое упрямых сестер и младший братишка Пит. Невзирая на обилие родственных стычек в детстве и подростковом возрасте, все члены семьи горячо и искренне любили друг друга. Что-что, а спорить до хрипоты Эбби умела.

Чего она не выносила — так это молчания вроде сегодняшнего.

Не зная, как избавиться от подавленного состояния, Эбби пошла на кухню и стала надраивать металлическую мойку.

«Я превращаюсь в двойника своей матери, — с презрением к себе подумала она. — Я сержусь и что при этом делаю? Убираю кухню».

Покончив с раковиной, Эбби отмыла верхнюю панель газовой плиты, после чего отвернула конфорки и начистила их до блеска. К тому времени, когда Марк поднялся в спальню, вся кухня просто сверкала.

Эбби тоже поднялась в спальню.

Они лежали в темноте. Рядом, но не прикасаясь друг к другу. Молчание Марка передалось Эбби, и она не знала, как прорвать эту завесу. Пусть она покажется жалкой и навязчивой, но она больше не в силах выносить эту пытку.