Гробница судьбы - Том Харпер Страница 15

Моя старая кобыла – не боевой конь. Я сбежал по склону холма, поскальзываясь и спотыкаясь на кочках. Никто из врагов не видит меня, а если кто и заметил, то скорее всего думает, что я один из них. Я перехожу мост через реку и беспрепятственно оказываюсь за воротами. Дым ест мне глаза. Битва, по всей видимости, близится к концу – пешие воины уже приступили к грабежу, но в дальнем углу, под сваями недостроенной сторожевой башни, защитники замка продолжают оказывать сопротивление. Два конных рыцаря напирают с двух сторон на человека, отбивающегося от них кривым ножом.

Это Ральф.

Я бегу в их сторону. Ральф не видит меня. Он бросается на одного из рыцарей и делает выпад. Тот парирует удар щитом и выбивает нож из руки моего брата. Второй пронзает его копьем, и он падает в грязь.

Я кричу. Рыцарь оборачивается, и в этот момент я бросаю в него дротик.

Хотя я меток, но мне, десятилетнему мальчику, еще недостает силы. Дротик вонзается в щит рыцаря, подобно стреле. Тот смеется, вытаскивает его и швыряет в грязь. Он направляет коня в мою сторону и, очевидно, решает – пронзить меня копьем или просто втоптать в грязь. Я хватаю тлеющую головешку, которая еще совсем недавно была балкой, и изо всех сил машу ею перед собой.

Второй рыцарь подъезжает к своему предводителю и трогает его за руку.

– Посмотри на его голову, – он заметил мою тонзуру. – Грех убивать монаха.

– И безумие оставлять в живых сына, – это слова предводителя, огромного человека, ростом выше главного здания замка. Хотя, может быть, это плод воображения десятилетнего мальчика. У него на шлеме забрало, и поэтому мне не видно его лицо. Я смотрю на него не мигая, поскольку знаю, что если не отводить взгляда от человека, который тебя убивает, то потом я смогу явиться к нему как призрак.

Только позже я понял, что он говорил по-французски. В этот же момент я ничего не замечаю. Предводитель все еще размышляет, убить меня или нет. Его конь роет землю копытом. Боевые кони не приучены стоять на месте во время битвы.

Откуда-то доносятся звуки рожка. Я не знаю, кто трубит, но эта музыка явно адресована предводителю. Он отвязывает от седла свой рожок и трубит в ответ. Шум битвы постепенно стихает.

Предводитель неожиданно пришпоривает коня. Животное прыгает вперед и несется на меня. Я знаю, что должен отскочить в сторону, но не могу двинуться с места. Вероятно, мне хочется умереть. Земля сотрясается подо мной, словно готова разверзнуться и поглотить меня. Я закрываю глаза и жду смерти.

Но тут все успокаивается, и конь оказывается позади меня. Я даже не пошевелился. До меня дошло, что я все еще держу тлеющую головешку. Наверное, в последний момент конь отвернул в сторону от огня. Я уже никогда не узнаю, пощадил меня рыцарь или мне просто повезло. Если я когда-нибудь встречу его, непременно убью.

Второй рыцарь проезжает мимо. Он толкает меня тупым концом копья в ребра, и я падаю на землю. К тому моменту, когда я поднимаюсь на ноги, битва подходит к концу.

Я бреду к воротам и вижу врагов, гонящих через мост наш скот и лошадей и волокущих наши вещи, какие только можно унести. Один тащит под мышкой утку, другой держит перед собой стопку серебряных тарелок, которую венчает кубок.

За ними бежит моя мать с криком, разрывающим мою душу. Уже на мосту она догоняет рыцарей. Один из них поворачивается, делает неуловимое движение, и мать падает на землю. Впечатление такое, будто с ней случился обморок, но она больше никогда не поднимется на ноги. Мой отец мертв, сначала пронзенный копьем, а затем обезглавленный. Мой брат Ральф погиб рядом с ним. Бродя среди пепелища, я вижу, как к моим родным подлетают вороны и грачи, чтобы выклевать глаза. Я в ярости бросаюсь на птиц, но они не особенно боятся меня. Отбежав на несколько шагов и спрятавшись за сломанный плуг, они машут крыльями и ждут своего часа. Не осталось ни одного дома, где можно было бы спрятать тело Ральфа, и я рою могилу для него прямо рядом с его телом.

Валлийцы любят враждовать и готовы мстить за оскорбление, нанесенное их роду сто лет назад. Они кровожадны и безжалостны. Вероятно, живя среди них, я перенял свойственную им свирепость. Я поклялся отомстить.

Отныне я старший сын в семье, и поэтому имею право и даже обязан стать рыцарем.