Террористка Иванова - Эдуард Володарский Страница 15

— Телефон поставь мне на стол. И мобильники свои тоже сюда положите.

Тимонин взял аппарат, перенес его на стол, за которым сидела Полина, достал из кармана кителя мобильный телефон.

— И вы тоже! — Полина глянула на Голубева и Тулегенова.

Двое оперов молча исполнили приказание.

— Дальше что, Полина Ивановна? — спросил Тулегенов.

— Дальше? Когда придет Пилюгин, я убью его, — коротко и спокойно ответила женщина.

— За что? — спросил Голубев.

— Это не важно.

— Что ты затеяла? — вдруг свирепо зарычал Тулегенов. — Ты понимаешь, что уже заработала десять лет?

— Ничего, что мое — то мое, — ответила Полина. — Но и эта подлюга Пилюгин должен получить свое. Он посадил моего мужа.

— Вспомнил! — сказал Голубев. — Иванов Александр…

— Иванович, — добавила Полина.

— Верно, Александр Иванович.

— Да, он умер неделю назад в тюрьме, — вновь спокойно сказала женщина.

Опера переглянулись. Потом Тулегенов спросил:

— А майор-то здесь при чем? Суд ведь был… Майор, что ли, твоему мужу семь лет дал?

— Пилюгин состряпал ему дело. Он и ответит.

— Но у нас работа такая! — нервно проговорил Голубев. — Ты что, не понимаешь? Пилюгин собрал железные улики — покушение на убийство с заранее обдуманным намерением! Твой муж сам признал все. Сказала бы спасибо, что семь, а не червонец!

— Спасибо… Саша был болен. Майор знал это, когда арестовал его. Он уже тогда подписал ему смертный приговор. Вот за это он и ответит — я убью его, как он убил моего мужа.

— На выстрел сюда сбежится весь участок. Думаешь, ты выберешься отсюда?

— Меня это не колышет, старлей. Мне без Саши жить незачем.

— Я тебе не верю, — сказал Тулегенов.

— Чему не веришь? Что я хочу убить Пилюгина? Или что я застрелю первого, кто захочет мне помешать? — спросила Полина.

— Не верю, что у тебя настолько поехала крыша, чтобы стрелять. А я пошел, у меня дела. — Тулегенов направился к двери.

— Ты никуда не пойдешь! — Она навела на него револьвер.

— Нас здесь трое. Ты можешь убить меня, но тебе придется стрелять очень быстро и очень метко, чтобы убить троих.

— Я убью всех троих, капитан, не переживай.

— Андрей, когда она выстрелит в меня, бросайся на нее — ты успеешь прикрыть Игоря. А Игорь успеет ее обезоружить. А ты, Полина, лучше сделай, как я говорю — когда я выйду, сматывайся отсюда сразу. Ребята тебя не станут задерживать, — проговорил Тулегенов и подошел к двери.

— А мне не надо стрелять ни в тебя, ни в них, — вдруг сказала Полина. — Я в сумку выстрелю — там у меня бутылка с нитроглицерином. Разнесет весь дом в куски, мало никому не покажется. Вот так, господа менты.

Рука Тулегенова уже легла на ручку двери, но тут же застыла. Он медленно повернулся к Полине.

— Да пургу она несет, товарищ капитан! — нервно крикнул Голубев. — Какой нитроглицерин? Откуда?

— От верблюда, — ответила женщина. — Лучше сядь на свое место, капитан. Будем вместе ждать майора. Если хотите живыми остаться. А чтобы вы не сомневались — смотрите…

Полина осторожно поставила сумку на стол, расстегнула молнию и показала операм поллитровку с тягучей жидкостью. Поставила бутылку обратно и достала небольшой пузырек, осторожно открыла его и на вытянутой руке наклонила над полом. Выкатилась капля, раздался громкий щелчок, похожий на пистолетный выстрел. Офицеры вздрогнули, посмотрели на пол — в полу зияла круглая плешина от сгоревшего линолеума, а под ней — небольшое углубление в бетоне.

— Вот так, — сказала Полина, убирая пузырек и ставя сумку обратно себе на колени. — Чтобы вы не сомневались… так что никому не советую ко мне соваться.

Людмила лежала в большой, светлой палате на двоих. Столик рядом с кроватью был завален фруктами — в большой вазе яблоки, груши, гроздья винограда. На подоконнике в банке стоял букетик полевых цветов.

Пилюгин и Галка сидели у кровати. Людмила была в домашнем халате, причесанная и жизнерадостная.

— Врач сказал, все хорошо, Миша, ты не переживай…

— Я переживать не буду, когда ты мне пацана родишь, — улыбнулся Пилюгин.

— А если девка?

— Радости, конечно, меньше, — чуть нахмурился Пилюгин. — Но все равно буду счастлив выше крыши. Главное, для твоей мамочки дело будет, а то она…

— Я тоже мальчика хочу, — с достоинством сказала Галка.

— А сестренку тебе плохо? — глянула на нее мать. — Вся в папу.

— И так же страстно любит твою мамочку, — улыбнулся Пилюгин, обнимая дочь.

— Все, про мою маму больше ни слова, — остановила его Людмила. — Ты ее тоже, между прочим, достаешь по-черному.

— Я? — искренне изумился Пилюгин. — Да я вообще, когда она нарисовывается, в мертвеца превращаюсь — молчу и не дышу. Галка, скажи, а?

— Папа очень любит бабушку, — с хитрой улыбкой сказала Галка. — Он мне сколько раз говорил. Он меня так не любит, как бабушку.

— Ой, да ну вас! — махнула рукой Людмила. — Ты смотри, пока меня нету, двоек не нахватай. Мне потом в школу ходить объясняться будет некогда. У меня твоя сестричка на руках будет.

— Братик, — поправила ее Галка. — Ты от двух девчонок с ума сойдешь, мамочка.

— А от двух мужиков? — резонно спросила мама.

— Ну, мама! Ты стала такая же спорщица, как бабушка! — всплеснула руками Галка.

Пилюгин отодвинул рукав пиджака, посмотрел на часы:

— Пора мне, Люда, не сердись… завтра приеду, — он встал, наклонился и поцеловал жену в губы, и она встрепенулась, обвила рукой его шею, и поцелуй получился долгим и страстным. Галка старательно смотрела в окно.

— Ты рожай поскорее, — прошептал Пилюгин, вновь целуя жену. — Ох, мы и погуляем… по полной программе, Люда-а-а…

— Рожай скорее, мамочка, — сказала Галка, поднимаясь со стула. — Мы с папой поспорили — если будет пацан, он мне компьютер подарит.

— Интересно, Полина Ивановна, где же ты нитроглицерин раздобыла? — спросил капитан Тулегенов, сидя за своим столом и дымя сигаретой.

— Да на Даниловском рынке, — за Полину ответил Голубев. — Там его как подсолнечное масло продают.

— Шутники… — презрительно хмыкнула Полина.

— А все же, если не секрет, где? — повторил вопрос Тулегенов.

— Где надо, там и раздобыла. Вам там не продадут.

На столе перед Полиной зазвонил один из мобильников, потом второй. Опера встрепенулись, только Полина безучастно смотрела на большой плакат с женщиной в рабочей спецовке и красной косынке. Она строго смотрела с плаката, внизу красовалась надпись черными буквами: «Не болтай!» Телефоны, прозвонив несколько раз, замолчали.