Тайна моего мужа - Лиана Мориарти Страница 15

– Оставь меня в покое, – яростно прошипела она сквозь стиснутые зубы.

– Прости, – пробормотал он, отступив на шаг. – Мне так жаль.

Они с Фелисити произнесли слово «жаль», должно быть, уже не меньше пятисот раз.

– Честное слово, – добавил Уилл, понизив голос, видимо, чтобы Лиам не подслушал, – если у тебя есть хоть малейшие сомнения, я хочу, чтобы ты знала: мы ни разу не переспали.

– Уилл, ты все время об этом твердишь, – заметила она. – Не знаю, почему тебе кажется, будто это как-то помогает делу. Наоборот. Мне и в голову не приходило, что вы можете переспать! Что я должна сказать – большое вам спасибо за сдержанность? То есть, бога ради… – Ее голос сорвался.

– Прости, – повторил он снова и утер нос тыльной стороной ладони.

При Лиаме Уилл вел себя как обычно. Помог сыну найти под кроватью любимую бейсболку, а когда прибыло такси, опустился на колени и обнял его в той грубовато-ласковой манере, с которой отцы возятся с сыновьями. Тесс поняла, как именно Уиллу так долго удавалось сохранять роман с Фелисити в секрете. Семейная жизнь, даже с единственным маленьким ребенком, имеет собственные привычные ритмы, и не так уж сложно продолжать танцевать, как и прежде, даже если твоя голова занята чем-то другим.

И вот она здесь, словно выброшенная на мель, в этом сонном маленьком пригороде Сиднея на северном побережье, в обществе бредящего шестилетки.

– Что ж, – осторожно начала она, обращаясь к Лиаму. – Думаю, нам стоит…

Что? Разбудить соседей? Рискнуть поднять тревогу?

– Подожди! – потребовал Лиам и прижал палец к губам; его большие глаза казались во мраке озерами блестящей черноты. – Кажется, я что-то слышу там, внутри.

Он прижал ухо к двери. Тесс последовала его примеру.

– Слышишь?

Она и впрямь что-то слышала. Незнакомый ритмичный глухой стук откуда-то сверху.

– Должно быть, это бабушкины костыли, – предположила Тесс.

Бедная ее мама. Возможно, она уже легла спать, а ее спальня прямо в противоположном конце дома. Чертов Уилл. Чертова Фелисити. Вытащить ее бедную хромую маму из постели.

Когда именно начался роман между теми двумя? Было ли какое-то конкретное мгновение, в которое все изменилось? Как она могла это прозевать? Она видела их вместе ежедневно и так ничего и не заметила. Вечером в прошлую пятницу Фелисити осталась на ужин. Возможно, Уилл был чуть молчаливее обычного. Тесс решила, что у него разболелась спина. Они все напряженно трудились, он изрядно устал. Но Фелисити была в прекрасной форме, едва ли не сияла. Тесс несколько раз ловила себя на том, что глазеет на сестру. Красота Фелисити все еще была новостью, и благодаря этому все в ней казалось прекрасным – ее смех, ее голос.

И все же Тесс не насторожилась. Она была по-глупому уверена в любви Уилла. Достаточно, чтобы носить старые джинсы и черную футболку, в которых она, по словам Уилла, напоминала байкершу. Чтобы поддразнивать его за легкую сварливость. И потом, пока они прибирались на кухне, он шлепнул ее пониже спины посудным полотенцем.

В последние выходные они, вопреки обыкновению, не виделись с Фелисити. Она сказала, что занята. Было дождливо и холодно; Тесс с Уиллом и Лиамом смотрели телевизор, играли в карты, вместе пекли блинчики. Прекрасно провели время, разве нет?

А теперь ей пришло в голову: вечером в пятницу Фелисити сияла, потому что была влюблена.

Дверь распахнулась, из коридора хлынул свет.

– Что там такое? – спросила мама Тесс.

На ней был синий стеганый халат, и она тяжело опиралась на пару костылей, близоруко моргая и кривясь от боли и усилий.

Тесс опустила взгляд на ее лодыжку в белых бинтах и представила, как мама просыпается, как выбирается из кровати и, прихрамывая, шарит вокруг в поисках халата и костылей.

– Ох, мама! – вздохнула она. – Прости, пожалуйста.

– За что ты извиняешься? И что вы здесь делаете?

– Мы приехали… – начала было Тесс, но у нее перехватило горло.

– Помогать тебе, бабушка! – крикнул Лиам. – Из-за лодыжки! Мы летели сюда прямо в темноте!

– Что ж, это очень мило с твоей стороны, дорогой мой, – заключила мама Тесс и отодвинулась на костылях в сторону, пропуская их в дом. – Входите, входите же. Простите, что я так долго ковыляла до двери. Я-то и понятия не имела, насколько хитрая штука эти чертовы костыли. Воображала, что буду небрежно скакать, куда захочу, но они врезаются в подмышки, как я не знаю что. Лиам, сбегай-ка включи свет на кухне, и мы выпьем горячего молока с коричными тостами.

– Круто!

Лиам направился на кухню и по какой-то необъяснимой причине, понятной только шестилетним мальчишкам, начал двигать руками и ногами рывками, словно робот.

– Обработка данных! Обработка данных! Коричный – тост – подтвержден!

Тесс занесла в дом сумки.

– Прости, – повторила она, поставив вещи в коридоре и подняв взгляд на мать. – Мне следовало бы позвонить. Твоя лодыжка очень болит?

– Что случилось? – спросила мать.

– Ничего.

– Врешь.

– Уилл… – начала было Тесс, но осеклась.

– Милая моя девочка.

Мама опасно пошатнулась, как будто пыталась потянуться к ней, не выпуская костылей.

– Только ничего больше не сломай, – попросила Тесс, поддержав ее.

Она чуяла запах зубной пасты, крема для лица и мыла, а подо всем этим – знакомый мускусный и чуть затхлый мамин запах. На стене коридора позади ее головы висела в рамке фотография семилетних Тесс и Фелисити: в праздничных белых кружевных платьицах и вуалях, с ладошками, благочестиво сложенными перед грудью, как принято для первого причастия. В коридоре у тетушки Мэри точно на том же месте висела такая же фотография. Фелисити с тех пор стала атеисткой, а Тесс определяла себя как «отпавшую от церкви».

– Давай же, расскажи, – потребовала Люси.

– Уилл, – снова попыталась объяснить Тесс. – И… и…

Закончить она не могла.

– Фелисити, – подсказала ее мать. – Я права? Да.

Она подняла локоть и с силой впечатала костыль в пол, так что фотография с первого причастия закачалась.

– Маленькая дрянь!

* * *

1961 год. Холодная война была на пике. Тысячи жителей Восточной Германии бежали на Запад. «Никто не собирается возводить стену», – объявил председатель Государственного совета ГДР Вальтер Ульбрихт, которого кое-кто называл роботом Сталина. Люди переглянулись, вскинув брови. Что за… Кто вообще что-то говорил о стене? Еще несколько тысяч собрали вещи.

В Сиднее, Австралия, девушка по имени Рейчел Фишер сидела на высокой стене над пляжем Мэнли, болтая длинными загорелыми ногами, а ее парень, Эд Кроули, с досадной увлеченностью листал «Сидней морнинг геральд». В газете была статья о событиях в Европе, но и Эда, и Рейчел Европа не слишком-то занимала.