Убийство в особняке Сен-Флорантен - Жан-Франсуа Паро Страница 15

— Вы, как всегда, правы, дорогой Пьер, — со смехом ответил Николя. — Без нас никак не могут обойтись, так что могу гарантировать: преступление, которое нам предстоит раскрыть, заставит нас основательно побегать.

— А с какого бока тут наш друг Ленуар?

— Боюсь, ему пришлось пойти на поводу у событий. Но мы будем послушными мальчиками и станем ему обо всем рассказывать. Никогда не следует обижать будущее.

— Что-то вы сегодня слишком снисходительны!

— От радости, что, наконец-то появилось настоящее дело.

Приказав приставам немного подождать, он увлек Бурдо к конюшням и там, вдыхая запахи конского пота и навоза, подробно рассказал ему все, что удалось узнать. Инспектор сказал, что, возможно, это всего лишь банальное убийство, и обращаться к таким опытным сыщикам, как они, означает стрелять из пушки но воробьям. Николя указал на явно неоднозначные улики, следы и прочие несообразные и вызывающие подозрения детали, поразившие его воображение. Инспектор признал, что в деле есть о чем подумать, но перспективы весьма смутные, особенно принимая во внимание место, где разыгралась драма. И, смеясь, подвел итог: черт с ними, с перспективами, лишь бы это расследование помогло им вновь оказаться в фаворе. Впрочем, удача им также не помешает. С радостью убедившись, что друг его бодр духом, Николя, стараясь не слишком грешить против истины, сообщил, что герцог де Ла Врийер сам пожелал, чтобы Бурдо работал вместе с ним. Бурдо не ответил, однако его горделивый вид говорил сам за себя. Комиссара всегда подкупали его искренность и непосредственность, за это он любил своего помощника еще больше.

Во главе целого каравана должностных лиц они отправились на кухню. Прежде чем унесут тело, Николя попросил Бурдо осмотреть место преступления, в надежде, что тот свежим взглядом подметит какую-нибудь деталь, ускользнувшую от его взора. Инспектор с изумлением осмотрел рану на шее молодой женщины и тоже не смог определить ее природу. Еще он обратил внимание, что в ушах девушки вдеты маленькие сережки с гранатами. На службе горничные не носили украшений, следовательно, появилось основание полагать, что в тот вечер Маргарита Пендрон решила немного прихорошиться — видимо, чтобы отправиться на свидание к своему кавалеру… Разглядывая роскошные туфельки без задников, Бурдо высказал пожелание узнать, кто смастерил эту обувь. В остальном его наблюдения полностью совпадали с наблюдениями комиссара. В поисках предмета, которым можно нанести жуткую рану, ставшую причиной смерти горничной, инспектор перерыл всю кухню. Завершив поиски, он неожиданно уставился на угол разделочного стола, затем опустился на колени и осторожно, двумя пальцами, подобрал кусочек серебряной нити и протянул ее Николя.

— Похоже, — произнес он, — эту нить выдернули из шитья. Она вам ни о чем не говорит?

— Вы правы, речь, действительно, идет о шитье. Кто-то наткнулся на плохо оструганный деревянный угол. Видите, шероховатостей тут уйма. Расшитый серебром фрак зацепился за деревянную занозу и оставил нам эту ниточку. Возможно, владелец фрака ударился, но он спешил и ничего не заметил.

Кто, по мнению Николя, всегда носил фрак, богато расшитый серебром? Покойный король, разумеется! В отчаянии обшаривая каждый закоулок своей памяти, Николя вспомнил, что герцог де Ла Врийер часто копировал наряды своего повелителя. За сегодняшнее утро он дважды разговаривал с министром, и оба раза на нем был серый фрак. Но он не помнил, как этот фрак был расшит. Впрочем, даже если и серебряной нитью, это ничего не доказывало: герцог спускался в кухню и в суматохе мог нечаянно наткнуться на угол стола. Разумеется, все следовало проверить. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что нить не могли выдернуть из ливреи дворецкого: ее шитье отличалось иным цветом. Аккуратно положив нить между страниц своей черной записной книжечки, он опустил книжку в карман и знаком велел приставам уносить тело горничной. Потом он предложил Бурдо подняться на антресоли и продолжить допросы в его кабинете. В прихожей они встретили Прованса; тот медленно продвигался вперед, сливаясь в темноте со стенами.

— Господин Бибар, — обратился к нему Николя, — во что был одет ваш хозяин, когда сегодня утром вернулся из Версаля?

Неуловимые перемены, произошедшие в лице лакея, мог заметить только такой опытный физиогномист, как комиссар, накопивший богатый опыт изучения человеческих лиц.

— Черный плащ, а под ним черный шелковый фрак, сударь. Мы в точности соблюдаем принятый при дворе траур.

— Даже сегодня утром? Мне кажется…

— Сегодня утром, по возвращении, господин герцог переоделся. Он надел серый фрак.

— Фрак с вышивкой?

— Расшитый серебряными цветами.

— Тот самый! Видите, Бурдо, значит, я не ошибся. У покойного короля был точно такой же. В самом деле, верность министра усопшему монарху очень трогательна. Спасибо, Прованс.

Лакей поклонился; похоже, он почувствовал облегчение.

— У меня к вам еще одна просьба, — промолвил Николя. — Для начала пригласите ко мне в кабинет швейцара, привратника и кучера вашего хозяина. Я хочу допросить их в присутствии инспектора Бурдо.

В кабинете Бурдо, скрывая восхищение за нарочитой ухмылкой, принялся рассматривать обстановку. Комиссар ожидал одну из тех желчных реплик, которыми обычно сыпал его помощник; однако реплики не последовало, и он подумал, что радость от возможности вновь вернуться к любимой работе, безусловно, положительно подействовала на характер Бурдо.

— Послушайте, Николя…

Когда они оставались одни, инспектор называл его по имени.

— …вы заметили, какое любопытное нижнее белье у нашей горничной? Только не подумайте, что я втайне склонен к либертинажу!

— Боже упаси, я слишком хорошо вас знаю! Но что вы хотите этим сказать? — удивился Николя.

— А вот что. Настают непонятные времена, и вы лучше меня знаете, что в наши дни женская порядочность имеет весьма курьезный облик. Когда красотка, прибывшая в театр или на променад, выходя из экипажа, дозволяет праздному люду измерить взором длину ее ножек, никто не посмеет сказать, что она не соблюдает приличий. Показать икры считается столь естественным, что женщины не только не стараются скрыть их, но, напротив, облегчают возможность их узреть. Многие дамы из общества прикрепляют к поясу длинную ленту и с ее помощью приподнимают нижнюю юбку, оставляя ноги открытыми до щиколоток и выше.

— Я следую за вашими рассуждениями, — улыбнулся Николя, — хотя и не знаю, сколь высоко вы намерены подняться.

— Я уже остановился! И не приписывайте мне того, что я не говорил! Я лишь хочу обратить ваше внимание, что наша горничная носила панталоны, а это, как известно, признак предосудительных и беспутных нравов. Добавим сюда дорогие туфли… судите сами, куда нас это заводит.

— В процессе расследования мы, без сомнения, многое узнаем о бедной девушке. Особняк живет своим обособленным мирком. Опасливо озираясь, челядинцы борются со страстным желанием посплетничать. Сначала мы будем обречены на молчание и недоверие наших свидетелей, но потом каждый скажет свое слово, хорошее или дурное, об одних или о других. Вам известны нравы прислуги. В этом мирке, как и везде, полно ненависти, ревности, зависти и любовных связей. Перед нами плодородная нива, и наша задача собрать с нее жатву. Всему свое время, главное, сразу не напугать свидетелей.