Развод и девичья фамилия - Татьяна Устинова Страница 15

На все случаи жизни у Сергея были заготовлены теории,абсолютно непригодные к употреблению, но зато “устойчивые”, как советскаявласть в шестидесятые годы. Он долго ездил на “Жигулях”, потому что согласноего теории отечественные машины можно починить на каждом углу и купить к нимзапчасти в любом ларьке, а в то, что иностранные чинить вообще не нужно, он неверил, потому что это не совпадало с вышеупомянутой теорией. Он купил “Тойоту”,когда на работе его вынудило к этому начальство – неприлично стало ездить на“Жигулях”. Относительно “прилично – неприлично” у него была еще одна,отдельная, теория о том, что пиджак “Хьюго Босс” ничем не отличается от пиджакашвейного комбината №4 города Балашихи и платить бешеные деньги за торговуюмарку и имидж не имеет никакого смысла. Темные очки и в Африке темные очки,будь то “Кристиан Диор” или китайское кооперативное производство. Тем не менее,пиджаки он покупал в бутиках, а очки в салонах, и это нарочитое лицемериевыводило Киру из себя.

У-уф… Вот сколько всего накопилось.

И все-таки, все-таки она его сильно любила и даже не поняла,когда и за что разлюбила. Он всегда был таким, и именно таким она его и любила,вернее, ей удавалось любить его именно таким.

Что изменилось? Критическая масса раздражения стала совсемуж критической?

Кира ничего не понимала в критической массе. Зато ее мужтолько в ней и разбирался.

Бывший муж.

– Ты извини меня, Кира, – вдруг сказал он совсем рядом, – яне знал, что ты не разрешила ему звонить. Я бы не приехал, если бы знал, что тыне разрешила. Твой… приятель уехал из-за меня?

Она так знала своего мужа, что моментально поняла, о чемэтот вопрос. К отъезду Сергуни он не имел никакого отношения.

– Нет, Сереж, – пояснила Кира, отвечая на тот, настоящийвопрос, – ничего особенного. Мы познакомились три месяца назад, на дне рожденияу Юльки Андросовой. И он стал… приезжать.

– Тим его ненавидит, – сообщил Сергей буднично, – простоужасно. Сегодня утром сказал мне по телефону, что он его убьет. Может, тывоздержалась бы и не стала приглашать его к нам… в смысле, сюда.

– А куда мне его приглашать, – холодно спросила Кира, – всквер на лавочку? Или ты думаешь, что я всю оставшуюся жизнь должна по тебестрадать?

Он знал, что не должна, но ему хотелось, чтобы страдала.

Ее любовник – в халате, на их кухне, где столько всего было,хорошего и плохого, смешного и стыдного, и трогательного, и забавного, оникогда-то даже любовью занимались на узком гобеленовом кухонном диванчике,потому что у них не хватило сил дойти до спальни и закрыть за собой дверь, – еелюбовник, красавец-мужчина, атлет, победитель, оскорбил его ужасно.

Он все не мог выбросить его из головы и ревновал так, чторевность, кажется, прожгла в желудке дыру. Почему она оказалась именно там,Сергей не знал, но больно было именно в желудке и немного в голове.

Черт подери, никто, кроме него, не имел на нее никаких прав!Она принадлежала ему всю жизнь, с тех самых пор, когда он впервые ее увидел –он читал лекцию второкурсникам, аспирантов заставляли читать лекции, а онасидела в первом ряду и зевала до слез. Тогда впервые он всерьез усомнился всвоих преподавательских способностях.

Сергей вдруг подумал, что, несмотря на развод, он так ипродолжает считать ее своей. Если бы не Тим с его утренним воем в трубку, ему ив голову бы не пришло, что у Киры есть… любовник. Почему-то наличие Инги –Тани, Оли, Кати, Маши, Ксюши – у него самого совершенно не подготовило его ктому, что у Киры тоже может быть Саша Вадик, Коля, Вася, Дима, Боря или дажеГена.

– Я помылся! – протрубил из комнаты их сын. – Мам, давай мнеэтот чертов новохренит, и я спать пойду.

– “Новопассит”, – устало поправила Кира, – и не смейвыражаться.

Тим пришел на кухню – в халате и нелепых пижамных штанах,торчащих из-под него, – выпил ложку темной вязкой жидкости, сморщился, запилкипяченой водой и утерся рукавом.

– Пап, – сказал он, подумав, – может, ты у нас останешься?Чего тебе ехать, поздно уже!..

– Тим! – в один голос воскликнули оба родителя, и ихдрагоценный ребенок понял, что лучше быстренько убраться восвояси. Хорошо хоть,не орут друг на друга, сидят тихо, как все нормальные родители.

Они думали, что он не помнит, но он помнил очень хорошо, каквсе было раньше, давно, он тогда еще маленький был. Эти воспоминания, самыелучшие, самые важные в жизни, он бережно и старательно прятал, любил и то идело проверял их сохранность.

Все было в порядке, все цело.

Вот суббота, самая обычная суббота, одна из многих суббот,тогда он еще не знал, какое это счастье – такая суббота. С утра отец вез ихкататься на лыжах. Они брали с собой термос, снегокат, запасные валенки исвитер и катались с горы до полного изнеможения, а потом пили чай и играли вснежки, и всегда получалось так, что отец побеждал – он был сильный, ловкий иочень быстрый, и победить его в честном бою было невозможно. И тогда Тим смамой затевали какой-нибудь отвлекающий маневр, и отец делал вид, чтоотвлекался, и тогда они бросались, и валили его, и прыгали на него, и онкатался с ними по снегу, и они визжали и брыкались, и он все равно побеждал –всегда.

– Оставайся у нас, пап! – крикнул Тим с безопасногорасстояния, юркнул за дверь и быстро ее прикрыл.

– Не обращай внимания, – пробормотала Кира, – он в последнеевремя какой-то странный.

– Я не обращаю, – холодно ответил Сергей. – Ты бы рассказаламне, в чем дело, Кира.

– В каком смысле? – насторожилась она.

– В смысле, что произошло сегодня вечером. Я ничего непонял. Расскажи.

– И понимать нечего, – отчетливо выговорила она, – ты всевидел своими глазами. Костика убили. Приехала милиция, забрала труп и сталадопрашивать меня. Все.

– Не злись.

– Я не злюсь. Ты тоже считаешь, что это я его… застрелила?

Он посмотрел с высокомерным сочувствием – как плохой врач наневменяемого пациента.

– Тебе тоже нужно принять новохренит и лечь.

– Сергей! Ты повторяешь за Тимом всякую чушь, а я потомдолжна объяснять ему, что…

– Почему милиция решила, что это ты его пристрелила?

– Не знаю! Но он со мной так разговаривал, этот милиционер,как будто и вправду решил, что это я. Я удивилась, почему меня не забрали! Хотяон старался быть вежливым и милым.

– Он старался не пялиться в твой вырез, – поправил Сергеймрачно.

– Что? – растерялась Кира. Посмотрела вниз и подтянуласвитер повыше.