Злой рок - Карина Вальц Страница 15

Роман назвал это комнатой Марка, но по мне – это обиталище сумасшедшего, самого настоящего психа. Комната была огромной и делилась на две части: слева валялся какой-то хлам вроде гитар, стереоустановки, микрофона и электро-фортепиано, там же прямо на полу располагался матрац, на котором скопилась гора непонятных вещей и прочего хлама. Все это отгораживалось длинной грязной стойкой, тоже заваленной носками и пустыми бутылками из под алкоголя – поразительное сочетание. Нашлось место даже для детской книжки с комиксами, некий шедевр за авторством Ники Рамилонина.

За стойкой же начиналась другая часть этого странного помещения. Творческая часть, если так можно выразиться: окрашенные в черный цвет стены были сверху до низу исписаны мелким текстом. Подойдя к одной из стен поближе, я поняла, что все писалось вручную. Километры текста, странных заумных фраз на разных языках, стихов и потока сознания. Это производило впечатление, пугающее впечатление.

И почему-то первой моей мыслью стал вопрос: интересно, а как Марк писал стишки и фразочки наверху? Пользовался стремянкой или как?

Не без опаски я подошла к одной из стен и прочитала:

Ты ядовита, как змея с самой пёстрой окраской.

Ты смеясь укусила меня и впереди лишь смерть.

Ты отравишь всех моих врагов, ведь их не счесть.

– Это текст одной из наших песен, – пояснил Калинин, – из последнего альбома. Точнее, она должна была войти в альбом, но в итоге осталась бонусом.

Роман тоже чувствовал себя не в своей тарелке и заметно нервничал. А еще наблюдал за мной, цепко и внимательно. Как будто я была зверушкой, которую любопытства ради запустили на полосу препятствий, чтобы понаблюдать, справится ли она. Или провалит испытание.

Жил на свете мальчик,

Он любил красивыми куклами

Себя окружать.

Он ломал их опять и опять, опять и опять.

– Это тоже песня, но уже другая. Ее Марк написал года четыре назад.

Передернув плечами, я отошла подальше – не хочу это читать, особенно когда за мной столь пристально наблюдают. Текст про кукол и вовсе вызывал нехорошие ассоциации с плохими фильмами ужасов и малышами Чаки – моим детским кошмаром. Бррр…

Тем более этой комнате еще было чем удивить, потому как исписанные стены были только частью общей картины, надписи красовались с трех сторон. Хлам, грязь, писанина… казалось бы, что еще? Справа над невысоким подиумом радовал глаз рисунок, не навесная картина, а именно рисунок во всю стену – лицо черноволосой девушки с пустыми глазами. Мертвыми глазами, хотя они и были открыты. Ее лицо наводило ужас, липкий и неприятный страх прочно цеплялся за мысли и чувства и отступать не желал, хотя бояться причин не было – подумаешь, странная мазня. Но, честно говоря, поживи я недельку вот с таким портретом над кроватью, сама бы принялась исписывать стены, так что безумие Аверина становилось почти понятным. Рисунок был кошмарным. И дело вовсе не в том, что художник подкачал, совсем наоборот: черноволосая девушка с пустыми глазами как будто изматывала душу и подавляла пустым взглядом и ведьмовским видом. Живая и мертвая одновременно. Чтобы создать такое и вызвать столько эмоций у случайного наблюдателя, нужен настоящий талант. Лицо этой девушки – работа мастера.

– Знаю, поначалу увиденное может шокировать, – голос Калинина заставил меня отвести взгляд от черноволосой красавицы. – Но Марк по-настоящему любил это место, а беспорядок называл творческим.

Беспорядок? Ах да, я и забыла… кто ж вспомнит про беспорядок, когда впереди маячат жуткие пустые глазницы?

– Это работа Марка? – указала я в сторону рисунка. Смотреть туда еще раз не хотелось, на сегодня впечатлений достаточно. Лучше смотреть на Калинина, он тоже парень интересный. И симпатичный, особенно с чистой головой.

– Нет. Марк не умел рисовать.

– Но очень любил писать?

– Да, – емко ответил Роман и указал мне на дверь: – Идем, спустимся вниз. Я забрал, что хотел. – В руках у него и в самом деле красовался плоский макбук. Интересно, что помешало ему подняться сюда раньше, до моего приезда? Не хотел находиться тут в одиночестве, или демонстрация комнаты Марка входила в обязательную программу?

У самого выхода, прямо над дверью, мое внимание привлекла еще одна надпись. На сей раз – на английском.

I remained too much inside your head and ended up losing my mind

Я так долго был погружен в твои мысли, что в конце концов лишился разума.

На мгновение застыв, я не сразу поняла, что не так с этой фразой, но уже на лестнице пришло озарение: это знаменитая фраза Эдгара Аллана По, только слегка переиначенная – насколько мне помнится, писатель говорил о своих мыслях, а не чужих. И даже не знаю, кто тут более чокнутый – сам По, или Марк Аверин. Я поборола в себе желание расхохотаться и не без труда взяла себя в руки. Когда вокруг тлен и крипота, нервный смех так и рвется наружу.

– Идем, в столовой есть бар, – продолжил командовать Калинин. – Судя по виду, тебе не помешает что-нибудь покрепче. – Указав путь, он усадил меня за длинную барную стойку, и принялся за обслуживание: пошарил по полкам, выудил пару подходящих стаканов и плеснул в каждый порцию виски.

Отметив про себя, что и сам Калинин выглядит довольно нервозно (если выражаться его словами – как будто ему не помешает что-нибудь покрепче), я одним глотком выпила виски и выпалила:

– Каждый сходит с ума по-своему, да?

– Марк не был сумасшедшим, – тут же отрезал Роман.

– Это не мое дело. Лучше скажи: была ли причина показывать мне комнату ужасов? Или ты всех подряд туда водишь? Надо думать, особо впечатлительные падают в обморок…

– Никакая это не комната ужасов, не драматизируй.

– И все же?

Калинин поморщился и устроился напротив:

– Видишь ли, Алиса… ситуация сложная. Своим появлением ты сбила меня с толку и… сейчас я кое-что расскажу тебе, и ты сама все поймешь. – Он щедро добавил себе виски и одним махом осушил стакан. Его руки дрожали, когда он наливал еще порцию. – Утром, когда ты показала сообщение, я не был до конца честен: возможно, я догадываюсь, что значат те слова. Ну, что ты следующая. Точнее, я догадываюсь, но…

– Давай конкретнее, – поторопила я.

– Я пытаюсь, но думаю, как донести до тебя все правильно. Чтобы ты верно поняла и не надумала лишнего.

– За это не переживай, просто говори.

Роман смерил меня долгим взглядом. Потом выпил еще виски (я забеспокоилась, а не завалится ли он от такого количества алкоголя под стол) и заговорил:

– Ты все хотела, чтобы я показал сообщение Марка полиции, но у меня есть причина этого не делать. И я не хочу, чтобы это делала ты. Потому что… потому что не каждый может правильно понять увиденное – я про комнату Марка, и вообще про него самого, ведь если начать копаться в его жизни… – Калинин шумно выдохнул и устало потер глаза. Отчасти понимая его состояние, я мысленно его подгоняла, хотелось услышать продолжение. – Ааар, как это сложно! – Роман отчаянно запустил руки в волосы, уставился на меня и быстро заговорил: – Впервые полиция обратилась к нам в начале лета. Мы тогда как раз вернулись с фестиваля и дорабатывали новый альбом, примерно в это время пропала молодая девушка. И перед самой пропажей она переписывались с Марком. Якобы с Марком, потому что сам он никому не писал, он вообще таким редко занимался, считал зависание в соцсетях – это не круто, к тому же Марк вечно терял свой телефон и мог неделями без него обходиться, что бесило всех окружающих, иногда найти его было большой проблемой. Но сейчас не об этом. Полиция в итоге проверила все аккаунты Марка, все оказалось чисто и от нас отстали. А потом произошло еще одно убийство, не так давно. История похожая: молодая девушка якобы знала Марка и даже встречалась с ним, хотя сам Марк ее в глаза не видел и никогда с ней не общался. Телефон Марка вновь проверили, и ничего. И, если в первый раз это был… трагичный случай исчезновения, девчонку до сих пор не нашли, хотя надежды уже и не осталось, то второй раз… уже нет. Мы все были на нервах в последнее время.