Убийственный возраст - Геннадий Сорокин Страница 15

После того как Кайгородова стала дружить с Быковым, она стала казаться Сергею настоящей красавицей. Украдкой рассматривая Лену, Козодоев находил в ней все больше и больше достоинств. «Какие у нее прекрасные голубые глаза, – шептал про себя Козодоев. – А эта трогательная беззащитная улыбка! Разве может Мишка оценить всю неземную прелесть ее улыбки? Да ни за что! Ему этого не дано».

Не раз, засыпая, Сергей представлял, как он и Лена остались вдвоем у нее дома. Они сидят на диване, смотрят альбом с семейными фотографиями. Сергей придвигается к девушке поближе, ненавязчиво кладет ей руку на плечо. Лена скромно улыбается в ответ. Свет гаснет сам собой, и в темноте их губы соединяются в поцелуе.

– Эх, Лена, Лена! – сказал вслух Сергей, рассматривая нарисованный им женский профиль. – Не того ты выбрала! На кой черт тебе этот тупой жлоб сдался? Тебе же с ним поговорить не о чем! Мишка с первого класса двух слов связать не может. Он же в ПТУ не от хорошей жизни пошел…

Под женским силуэтом Козодоев нарисовал треугольник, всмотрелся в него и сказал:

– Я люблю ее, он любит ее, а она делает вид, что любит его. Не может такая красивая и умная девушка любить парня, у которого интеллект ниже, чем у колхозного тракториста. Эх, черт, почему я раньше Мишки не предложил Лене дружить?

Сколько раз Сергей вспоминал первые дни знакомства с Кайгородовой, столько раз он лгал себе, что пока он присматривался к Лене, Мишка нагло и бесцеремонно опередил его. Никого Быков не опережал. Он просто был единственным парнем, который осмелился пойти провожать девушку до дома. Укоряя Быкова за коварство, Сергей сам себе не осмеливался задать вопрос: а что бы он делал, если бы Кайгородова попросила его проводить ее до подъезда? Наверняка нашел бы множество причин, чтобы не пересекать незримую границу у гастронома.

Если бы Сергей перестал завидовать Быкову и разобрался в своих чувствах, то понял бы, что его влечение к Лене – это вовсе не любовь, а смесь зависти и ревности. Завидовать, в общем-то, было нечему, а ревновать друга к девчонке… Когда-нибудь их пути должны были разойтись. Мужская дружба на века – это подростковый миф, живущий недолго. После армии редко кто уделяет своим друзьям времени больше, чем жене.

«Ничего-то я не могу поделать! – решил Козодоев. – Придется любить ее на расстоянии. Если я только намекну Мишке, что мне нравится Кайгородова, то я тут же лишусь самого близкого корефана. Попробовать, что ли, с другой девчонкой закрутить и забыть о Лене? Хотя как о ней забудешь? Уехала бы она куда-нибудь на год или на два, и все бы встало на свои места».

Размышления Сергея прервал отец, вернувшийся из больницы.

– Как дела? – спросил сын.

– Ничего не могут врачи найти! – мрачно ответил Владимир Семенович. – Я чувствую, что у меня с сердцем что-то не то, а кардиолог говорит, что все в порядке. Как может быть сердце в порядке, если в груди, вот тут, колет, а вот сюда отдает? Никакой это не невроз, это что-то с сердечной мышцей происходит.

Отец Сергея работал на Севере вахтовым методом: три месяца на буровой в Тюменской области, три месяца дома. По плану он должен был улететь в Сургут еще на прошлой неделе, но решил пройти углубленное обследование и задержался на неопределенный срок.

– Как успехи в школе? – спросил отец для порядка.

– Хорошо, – соблюдая установленные в семье условности, ответил Сергей.

Удовлетворенный ответом, Владимир Семенович расположился в кресле, раскрыл свою медицинскую карту и стал внимательно изучать записи терапевта и кардиолога. Начав работать вахтовым методом много лет назад, он переложил ответственность за учебу детей на жену. Если супруга не жаловалась на сына, значит, у того в самом деле все было неплохо.

Едва дождавшись прихода матери, Сергей убежал на улицу. В этот день ничего интересного не было. Посидели в подъезде, Шакира побренчал на гитаре, поговорили о том о сем, покурили и разошлись. Ни Савченко, ни обещанной им Светки Ушаковой не было, но Козодоев даже не заметил их отсутствия. Он был поглощен обдумыванием предстоящей «акции». Перед тем как пойти домой, Сергей отозвал в сторону Фрица-младшего.

– Завтра пойдем на Волгоградскую, – объявил он.

В ответ приятель покрутил пальцем у виска.

– Ты что, Серый, с катушек съехал? Если нас волгоградские поймают – живыми не выпустят, а если с замками поймают, то точно убьют на фиг. Ты сам подумай, если мы замки перевесим, к кому с разборками жильцы пойдут? На местных наедут, больше не на кого.

– В том и суть, Фриц! Подумай сам: мы одним ударом два дела сделаем: «акцию» провернем, письма достанем и волгоградским заподлянку подкинем. До нас еще никто такую акцию не проворачивал. Мы будем первыми.

Приятель задумался. Соблазн прославиться на все дворы был велик, но и риск не маленький!

– Не дрейфь, Фриц, – настаивал Козодоев, – я все продумал! Пойдем на акцию в пять часов. Вся волгоградская братва еще по домам сидит, а взрослые – на работе. Пять часов – это самое затишье. Если нам кто и встретится, то или мелюзга, или старухи.

Фриц-младший с удовольствием бы отказался от этой безумной «акции», но побоялся прослыть трусом и после недолгих уговоров согласился.