Мюнхен - Роберт Харрис Страница 14

Супруги Легат жили в съемном домике с террасами на Норт-стрит в Вестминстере. Его для них подыскал бывший начальник Хью по главному департаменту Форин-офис, Ральф Уигрем, который обитал с женой и сыном в конце той же улицы. Близость к конторе составляла немалое удобство: Уигрем требовал от младших клерков много работать, и Легату хватало десяти минут, чтобы проделать путь от двери дома до стола в кабинете. Недостатков же было не перечесть, и причиной их был главным образом двухвековой возраст здания. От Темзы его отделяло всего около ста ярдов, грунтовые воды стояли высоко. Сырость поднималась от земли навстречу дождевой влаге, стекавшей с кровли. Мебель приходилось расставлять с умом, чтобы замаскировать темно-зеленые пятна плесени. Кухня была оборудована в начале века. И все-таки Памела любила этот дом. На их улице жила леди Коулфакс, которая летом устраивала вечеринки при свечах на мостовой и приглашала Легатов. Это было безумие: Хью зарабатывал всего триста фунтов в год. Им приходилось сдавать цокольный этаж, чтобы уплатить аренду, однако они исхитрились получить доступ в миниатюрный сад, куда попадали по шатким порожкам из окна гостиной. С помощью веревки и корзины для белья Легат смастерил лифт и спускал детей в сад играть.

То было некогда очень романтическое, но ныне явно ненужное приспособление, символизирующее общее состояние его брака – как думал Легат, спеша домой за «ночной» сумкой. После выступления премьер-министра не прошло еще и часа.

Избранный им путь, как и всегда, пролегал мимо дома Уигремов в конце улицы. Большая часть домов с плоскими фронтонами почернели от сажи, в фасадах кое-где светились уставленные геранью окошки. А вот номер четвертый выглядел пустым и заброшенным. Вот уже много месяцев белые ставни за узкими георгианскими рамами были закрыты. Хью вдруг страшно, с почти осязаемой тоской захотелось, чтобы Уигрем по-прежнему жил там. Ведь это именно Уигрем, как никто другой, предугадал теперешний кризис. Он, если быть честным, предсказывал наступление оного с одержимостью пророка, и даже Легат, всегда любивший начальника, считал его слегка помешавшимся на теме Гитлера. Хью не составило труда вызвать образ Уигрема в памяти: проницательные голубые глаза, пшеничные усы, тонкие волевые губы. Но еще проще ему было не увидеть, а услышать шефа, ковыляющего по коридору к кабинету третьего секретаря. Сначала твердый шаг, потом звук волочащейся левой ноги, потом стук трости, предупреждающий о его приближении. И всегда одно и то же на устах: Гитлер, Гитлер, Гитлер. Когда немцы ремилитаризовали в 1936 году Рейнскую область, Уигрем добился аудиенции у премьер-министра Стэнли Болдуина и предупредил, что, по его мнению, сейчас у союзников есть последняя возможность остановить нацистов. ПМ ответил так: если есть хотя бы один шанс из ста, что ультиматум приведет к войне, он не пойдет на риск – страна не выдержит другого конфликта так скоро после окончания предыдущего. В отчаянии Уигрем пришел домой на Норт-стрит и в сердцах бросил жене: «Теперь жди, когда на этот домик посыплются бомбы». Девять месяцев спустя, в возрасте сорока шести лет, он был найден мертвым в своей ванной. Погиб ли он от собственной руки или от осложнения полиомиелита, убивавшего его последние десять лет, – об этом, видимо, никто никогда не узнает.

«Эх, Ральф, – думал Легат. – Бедный калека Ральф, ты предвидел все это».

Хью вошел в дом и повернул выключатель. По привычке поздоровался и стал ждать ответа. Но сам видел: все ушли, причем, судя по всему, в спешке. Шелковый жакет, в котором Памела приходила в ресторан, был наброшен на стойку перил внизу лестницы. Трехколесный велосипед Джона валялся на боку и перегораживал проход. Легат поднял его. Ступени поскрипывали и потрескивали под его шагами. Дерево подгнило. Соседи жаловались на сырость, распространяющуюся от смежной стены. И все же Памеле каким-то образом удавалось придать жилью шик: изобилие персидских ковров и портьеры из алой камки, павлиньи и страусовые перья, бисер и старинное кружево. У нее есть вкус – это точно: сама леди Коулфакс признала это. Как-то ночью жена уставила весь дом ароматическими свечами и превратила его в сказочную страну. Но поутру запах сырости вернулся.

Хью прошел в спальню. Лампа не работала, но благодаря свету с лестничной площадки он видел, куда идти. Ее вещи были кучей свалены на кровать и даже разбросаны по полу. На пути в ванную ему пришлось перешагнуть через комплект нижнего белья. Легат упаковал в несессер бритву, кисточку, мыло, зубную щетку и зубной порошок и вернулся в спальню искать рубашку. Вниз по Норт-стрит медленно ехал автомобиль. По звуку мотора Хью понял, что включена низкая передача. Фары осветили потолок, спроецировали на противоположной стене абрис окна; темные линии перемещались, как тени солнечных часов. Легат замер с рубашкой в руках и прислушался. Машина вроде как остановилась напротив, но двигатель продолжал работать. Легат подошел к окну.