Билет в Зазеркалье - Антон Леонтьев Страница 14

Инна отогнала от себя эту глупую мысль. Понятно, отчего подобные ей пятидесятилетние тетки берут в любовники молодых парней. Но для чего она парню, который в сыновья ей годится? К тому же сосед Тимофей недавно пережил предательство любимой женщины…

Зачем ему Инна?

— Мамочка, почему ты плачешь? Тебе что, плохо? — услышала она голос сына и немедленно отстранилась от Тимофея.

Женечка, с собачкой Долли на руках, стоял перед диваном и внимательно смотрел на них.

— Нет, все очень хорошо! — заверила его Инна, вскакивая на ноги.

Она поспешила в ванную, чтобы привести себя в порядок, но успела услышать вопрос любопытного Женечки:

— А ты что, теперь будешь моим новым папой? А если так, то ты подаришь мне Долли?

Умывшись и подкрасив губы, Инна вернулась в гостиную и обнаружила, что та пуста — и Тим, и Женечка переместились на кухню. На столе возвышались блюда с блинчиками и оладушками.

— У нас будет пир горой, мамочка! — радостно кричал Женечка. — А почему блинчики горой, а не холмом или скалой?

— Ну, думаю, нам с Долли пора, — проговорил сосед Тимофей, а Женечка, взяв его за руку, практически силой усадил на стул.

— Нет, вы останетесь! А Долли можно немного блинчика? Ну, хотя бы самую малость?

Услышав, что речь идет о ней, собачка завертелась волчком, а потом встала на задние лапки.

— Вообще-то, нельзя, но сегодня, так и быть, можно! — улыбнулся Тимофей. — Благодарю за приглашение, но, боюсь, что такое я не ем. Понимаете, у меня особая белковая диета и занятия с личным тренером…

Инна решительно поставила перед ним тарелку и сказала:

— У меня, открою вам секрет, тоже диета, однако от двух блинов не умрете. Или вы сомневаетесь, что наши хозяйки приготовили нечто изумительное?

Так как связываться с насупленными Олесей и Милой Иосифовной Тимофей желанием явно не горел, он быстро согласился, пододвигая к себе банку малинового варенья:

— Только чур это мое! Тут немного осталось, как раз мне хватит…

— Мамочка! — заголосил Женечка. — Я тоже хочу!

— Сынок, ты же понимаешь, что гостям положено предлагать лучшее…

— Мамочка, а кем положено? Я тоже хочу!

К счастью, Олеся принесла из кладовой еще одну баночку варенья, на этот раз вишневого, и критическая ситуация разрешилась сама собой. Подмигнув Женечке, Тимофей пододвинул к нему банку малинового варенья.

— Забирай. Я все равно вишневое люблю больше.

Схватив баночку, мальчик сказал:

— Тогда мы с тобой точно сойдемся. Так что имей это в виду, мамочка! У меня ведь будет новый папа, раз старый нас бросил и завел себе другую семью?

Инна онемела, потому что была уверена, что сын не в курсе амурных похождений своего отца. И на тебе — очень даже в курсе.

Она замялась, не зная, что ответить, а Тимофей, поглощая блинчики с вишневым вареньем, закатил глаза и произнес как ни в чем не бывало:

— Просто божественно! Мой личный тренер мне голову оторвет, если узнает, чем я на ночь глядя питаюсь, но уж лучше без головы, чем без такой вкусноты. — И добавил, обращаясь к Женечке: — Думаю, твоя мама еще не готова. Как я сам. Моя супруга тоже ушла в другую семью, решив, что человек, который зарабатывает раз в десять больше, чем я, ей лучшая пара. Да и не забывай, моя Долли дама привередливая, она не любого в свою семью примет…

Долли, вертясь около стола, выпрашивала у Женечки еще блинчика.

— Я ей понравился, значит, и мама тоже понравится! Так ведь, Доллинька? А почему Долли?

Слушая повествование соседа Тимофея о происхождении имени Долли, Инна не сводила с молодого человека глаз.

Ну да, уже тот факт, что он помог ей спасти сына, поднял его на небывалую высоту в ее глазах. И не только это… Конечно, Тимофей был младше ее лет на двадцать, но было в нем что-то, что Инну влекло к нему.

Неужели тот факт, что последний раз с Генычем они спали больше двух лет тому назад, да и то случайно?

Запретив себе думать о подобных вещах, Инна заметила беспокойный взгляд Милы Иосифовны. Подойдя к ней, Инна просила:

— В чем дело?

— Ну, вы же знаете, семьи у меня нет, так что звонить и предупреждать, что со мной все в порядке, мне некому, но все равно я у вас засиделась. Пора мне домой…

Инна положила ей руку на плечо.

— Мила Иосифовна, куда вы хотите возвращаться — в квартиру, с порога которой вас похитили?

Бухгалтерша всхлипнула:

— И заставили меня заявление об увольнении написать. Оно ведь же недействительно?

— Конечно, недействительно, — заверила Инна. — Вы по-прежнему работаете в моем журнале.

Весь вопрос был в том, как долго «Всякая литературная всячина» останется ее.

— Но мне все равно пора. Не могу же я оставаться у вас…

— Конечно, можете. Сами видите, у нас тут комнат предостаточно. Гостевая не особо обставлена, однако кровать имеется, шкаф тоже. Будете жить, сколько потребуется.

Мила Иосифовна, расплакавшись, принялась обнимать Инну.

— Господи, какая вы добрая и человечная! Если бы все такие были, Инна Евгеньевна…

Инна же подумала о тех, кого точно добрым и человечным назвать нельзя — о братьях Шуберт. И едва она о них подумала, раздался телефонный звонок. Номер на дисплее был не определен.

Разговаривать по телефону Инна ушла в свой кабинет, также не особо обставленный. Уже знакомый ей бархатный голос, впрочем, на этот раз гораздо более суровый, огорошил ее вопросом:

— И как проводите время с сыном, Инна Евгеньевна?

Инна, чувствуя, что ее бросает в жар, произнесла:

— Вы ведь не собирались мне возвращать Женечку, не так ли? Хотя обещали!

— Но сейчас-то ваш чудный сынок у вас! — парировал собеседник. — Чего теперь жаловаться?

— Что вам нужно? — выпалила Инна.

— То, что и прежде, Инна Евгеньевна. Ваш чудный сыночек у вас, однако и ваши чудные активы все еще тоже у вас. Понимаете, в этот раз вам помог некстати взявшийся прохожий, и мои люди решили не применять силу, хотя вполне могли бы, потому что у них не было соответствующего приказания от моих хозяев. Но в следующий раз все может быть иначе…

В следующий раз… Инна ощутила, как страх снова сковывает сердце. Ну да, как ни идиллично было поедать на кухне блинчики и оладушки с малиновым и вишневым вареньем, рано или поздно им придется покинуть квартиру, превратившуюся в данный момент в крепость.

Рано или поздно.

А где-то там, поблизости, будут поджидать они — братья Шуберт. И их люди в черном фургоне.