Предпоследний круг ада - Ольга Володарская Страница 14

В отделе его все называли Тарантино.

И это не потому, что Костик Марченко любил кино. Просто у него была такая же выдающаяся челюсть, как у знаменитого режиссера. Да и в остальном был он на него похож – высоким лбом, темными волнистыми волосами, длинным носом. Коллеги, что дали Косте кличку, не были хорошо знакомы с фильмами Квентина. Смотрели разве что «Криминальное чтиво» и «Убить Билла», правда, «От заката до рассвета» обожал весь отдел. Это кино знали наизусть все, от начальника отдела до стажера – ведь Квентин Тарантино сам играл в нем. И для Костика все было бы ничего, да только персонаж этот был отвратительным как в самом начале, так и в середине. До конца он не дожил, поскольку превратился в вампира, и его убил собственный брат в исполнении Джорджа Клуни.

Костик всякий раз, когда его называли Тарантино, мысленно вздыхал. Ему бы хотелось быть похожим на Клуни. А с другой стороны, кому бы не хотелось? Такая внешность, как у Джорджа, и женщинам нравится, и мужчин не раздражает. Но Костик, как говорится, рожей не вышел. От чего не страдал лишь потому, что долго над собой работал.

В детстве он был настоящим уродцем. Огромная голова с крупными чертами лица и маленькое, худенькое тельце. Щелкунчик, так его звали в школе. Так что Тарантино – это не просто хорошо – прекрасно. Костик не рос до восьмого класса. А вот его зубы – да. Они были просто-таки лошадиными. Пару пришлось удалить, чтобы остальные встали ровно. Многого натерпелся Костик в то время. Но насмешки его не сломили, и паренек был вознагражден за стойкость. В период полового созревания он вымахал, раздался в плечах. У него росла настоящая борода, а не жалкий пушок, как у одноклассников. А еще зубы, пусть и крупные, не поддавались кариесу. Он не дрожал, а смело улыбался перед плановым осмотром у стоматолога.

В старших классах Костик стал нравиться девушкам. И парни его уважали за кадыкастую шею, покрытую черной щетиной – он брился через день. Но Марченко видел себя Щелкунчиком, башкастым, зубастым… Игрушечным – он стоял на физкультуре предпоследним, за ним только девочка Оля, у которой мама была карлицей.

После школы Костя поступил в университет, благополучно его окончил, потом отслужил в армии и устроился на работу в полицию. Выбрал для себя ГИБДД. Но, несмотря на то что в форме, а главное, в фуражке, он смотрелся невероятно привлекательно и нравился даже самому себе, перевелся в уголовный розыск. Там меньше платили, больше нагружали и не обещали повышения в ближайшие годы, но Костя Марченко совершенно искренне желал бороться с преступностью. Причем, когда сказал об этом родственникам и друзьям, услышал в ответ смешки. А от двоюродного брата – следующую фразу: «Что, понял, как фигово сейчас гаишникам живется? На лапу не возьмешь, кругом камеры и регистраторы, а за зарплату кому охота горбатиться?» Костя не стал с ним спорить. Какой смысл? Брат, работающий продавцом сотовых телефонов, все равно останется при своем мнении: в органах служат одни взяточники, и в уголовке на лапу дают больше и чаще.

Косте, естественно, предлагали взятки. Как и его коллегам. Но в их бригаде не брал никто. Все были «честными ментами». Примером для всех был старший оперуполномоченный Седых (Седой), человек кристальной честности, невероятного трудолюбия, огромного сыскного таланта. За это его безмерно уважали и… прощали остальное. Седых был грубым, вспыльчивым, драчливым мужиком. Даже Костя, который считался его любимчиком, получал от старшего опера лещей. Но надо сказать, что «прилетало» от него не только подчиненным. Как-то Седых прокурору пинка отвесил. Причем прилюдно. Тот оскорбился и накатал на Седых жалобу. Любого другого уволили бы после подобной выходки, но терять опытнейшего следака начальство не хотело, поэтому он отделался выговором.

Седых ушел на пенсию в позапрошлом месяце. Он готов был сделать это еще три года назад, но не видел того, кто сможет его заменить. Костя Марченко нравился ему больше остальных, но тот был еще зеленым. Не по возрасту – опыту. И когда Тарантино дозрел, Седой отправился на покой. Провожали его всем управлением. Пили столько, что уборщицы наутро бутылки мешками вытаскивали. Естественно, не обошлось без драки, зачинщиком которой стал новоявленный пенсионер. Костя драчуном не был, скорее миротворцем, но и ему досталось, поэтому после проводов неделю ходил с фингалом под глазом.

Тарантино повысили по званию и по должности, он стал майором и старшим оперуполномоченным, поэтому именно он больше остальных переживал за то, что работать приходилось не в полном составе. Одному из бригады, Коле Синееву по кличке Лаврушка (он постоянно таскал ее с собой, чтобы после пары кружек пива, пропущенных после тяжелого трудового дня, отбить запах и избежать нагоняя от жены), пришла пора уйти в отпуск, но некому было передать его дела. Им обещали прислать человека еще на прошлой неделе, да не стажера, а опытного следователя, переведенного с другого участка, но шли дни, а ситуация не менялась. Лаврушка не роптал, но ходил с таким страдальческим видом, что Костя чувствовал себя виноватым. Он знал, что Колькина супруга каждый день выносит ему мозг. Она была совершенно невозможной женщиной с дурным характером, которым пошла в отца. Лаврушка умудрился жениться на дочери Седого.

* * *

Сегодняшнее утро началось с двух новостей – плохой и хорошей.

– С какой начать? – спросил Лаврушка, встретивший Костика в кабинете. Он дежурил этой ночью, поэтому был изрядно помят, но непривычно весел.

– Давай с плохой.

– У нас новое дело. Охранник склада на киностудии обнаружил в одной из хранимых в нем декораций тело мужчины. Личность пока не установлена. Но причина смерти ясна – отравление. Как считает судмедэксперт, насильственное. Заключение будет готово через час-полтора.

– Быстро, – удивился Костя, подойдя к чайнику, чтобы сделать себе кофе. – Это хорошая новость, да?

– Нет, то всего лишь приятная мелочь. Криминалиста заинтересовал случай, вот он и отправился не домой, а в прозекторскую, чтобы покойника поскорее вскрыть.

– И чем же этот случай так интересен?

– Фотографии с места преступления на твоем столе, глянь.

Костик с большой кружкой бурды, которую они в отделе гордо именовали «кофе», прошел к своему рабочему месту и открыл папку с делом.

– Ой, елки! – не сдержал испуганного возгласа Костик. Он видел много покойников, но этот был самым страшным из них. Лицо перекошено, глаза вылезли из орбит, рот оскален. – Теперь я представляю, как нужно рисовать грешников, которых в аду черти жарят на раскаленной сковороде.

– В каком-то ужастике, не помню названия, жертвы были примерно с такими лицами. Их там что-то потустороннее убивало.

– Но нашего убил яд?

– Да. Смерть была долгой и мучительной. Яд вызвал паралич. Мужчина не мог двигаться и говорить. Его раздирала адская боль до тех пор, пока отек гортани не привел к смерти.

– Какой кошмар…

– Ни один из известных нашему криминалисту ядов так не действует.