Единожды солгав - Харлан Кобен Страница 14

Майя задумалась, не пожарить ли ей на завтрак яичницу с беконом, но в конце концов лень победила и она решила ограничиться хлопьями с молоком. Сидя за столом, она старалась не думать о предстоящем оглашении завещания. Никаких неожиданностей она не предполагала. Перед свадьбой Майя подписала брачный контракт – «Так уж у нас, Беркеттов, заведено, кто отказывается подписывать брачный договор, тот остается без наследства», – а когда на свет появилась Лили, Джо распорядился, чтобы в случае его смерти все его имущество было передано трастовому фонду в пользу их дочери. Майю такой расклад вполне устраивал.

В шкафчике хлопьев не обнаружилось. Черт! Изабелла, помнится, ворчала, что в них слишком много сахара. Неужели она не ограничилась словесным выражением недовольства и выкинула их? Майя направилась к холодильнику и вдруг остановилась как вкопанная.

Изабелла.

Скрытая камера.

Майя проснулась с этой мыслью, что было странно. Да, как правило, она проверяла камеру ежедневно, но иногда могла и позабыть. Это никогда не казалось ей настоятельной необходимостью. Ни разу камера не запечатлела ничего хоть сколько-нибудь подозрительного. Майя обычно просматривала записи в режиме ускоренного воспроизведения. Смущало ее только одно: слишком уж бодрый и радостный вид Изабеллы. Для нее это было несвойственно. Да, ее лицо зажигалось радостью при виде Лили, но в обычном состоянии оно обладало выразительностью каменного истукана. На улыбки Изабелла никогда не была щедра.

И тем не менее на записях, сделанных скрытой камерой, девушка постоянно улыбалась. Она была идеальной няней, а ведь, взглянем правде в глаза, идеальных людей не существует в природе. Совсем. У каждого из нас за душой есть грешки, разве не так?

Получается, Изабелла знала о существовании камеры?

Ноутбук Майи и картридер, который дала ей Эйлин, лежали в рюкзаке. Когда-то Майя носила свой армейский рюкзак – сшитый из бежевого нейлона, со множеством карманов, – но обнаружила, что точно такие рюкзаки, купленные в Интернете, таскают многочисленные пареньки, мечтающие об армии, и перестала носить его, потому что это показалось ей слишком нарочитым. Джо купил ей кевларовый рюкзак для ноутбука фирмы «Туми». Майя считала, что покупка стоила непомерных денег, пока не увидела, сколько те самые парни, мечтающие стать военными, выкладывали за свои рюкзаки в Интернете.

Майя взяла фоторамку, нажала неприметную кнопку сбоку и извлекла карту памяти. Допустим, Изабелла засекла камеру. Будет ли совсем уж натяжкой такое предположить? Вовсе нет. При наличии некоторой проницательности – а Изабелла этим качеством обладала – вполне логично задаться вопросом, с чего это вдруг твоя работодательница ни с того ни с сего обзавелась новой фоторамкой. При наличии некоторой проницательности – а Изабелла, как мы помним, этим качеством обладала – вполне логично задаться вопросом, с чего это вдруг эта новая фоторамка появилась у нее в тот самый день, когда твоя работодательница похоронила своего убитого мужа.

Или, даже при наличии некоторой проницательности, этими вопросами задаваться не обязательно? Бабушка надвое сказала.

Майя вставила карту памяти в картридер и воткнула его в USB-порт. Почему ее вообще так тревожит этот вопрос? Если ее подозрения не беспочвенны и Изабелла действительно догадалась, что новая фоторамка – нечто большее, нежели простая коллекция семейных фотоснимков, тогда, разумеется, она будет демонстрировать на камеру идеальное поведение. Не совсем же она дура, чтобы делать что-то предосудительное. Собственно, весь смысл скрытой камеры для слежения за няней заключался в том, чтобы камера оставалась скрытой. Как только наличие камеры переставало быть для няни секретом, вся затея становилась в лучшем случае сомнительной.

Майя нажала на кнопку воспроизведения. Видеозапись включалась при срабатывании датчика движения, так что началась она с того, что в кадре появилась Изабелла с чашкой кофе, которая, разумеется, была плотно закрыта крышкой-непроливайкой. У малышки Лили не было ни малейшего шанса облиться горячим напитком. Изабелла подняла с пола плюшевого жирафа Лили и двинулась в направлении кухни. Запись оборвалась.

– Мамочка!

Эта модель камеры не записывала звук, так что Майя оторвалась от экрана ноутбука и взглянула на стоящую на верхней ступеньке лестницы дочь. При виде малышки ее затопило знакомое ощущение теплоты. Как бы цинично она ни относилась ко многим аспектам родительства, то чувство, когда при взгляде на своего ребенка весь остальной мир вокруг меркнет и все, кроме любимого личика, отступает далеко на второй план, – его Майя понимала.

– Привет, золотко.

Майя где-то читала, что лексикон среднестатистической двухлетки состоит примерно из пятидесяти слов. Лили в эту статистику вполне укладывалась. «Еще» было в этом лексиконе едва ли не главным словом. Майя поспешила подняться по лестнице и, перегнувшись через специальное защитное ограждение, подхватила Лили на руки. Малышка держала детскую книжку из толстого картона. На сей раз это была урезанная версия одного из классических стишков доктора Сьюза ^[3] «Рыбка раз и рыбка два». В последнее время она таскала эту книжку с собой повсюду, как другие дети таскают плюшевого мишку. То, что ее дочь предпочитала мягким игрушкам книги, Майю безмерно радовало.

– Ты хочешь, чтобы мамочка почитала тебе книжку?

Лили кивнула.

Майя отнесла дочку вниз и усадила за кухонный стол. На экране ноутбука по-прежнему шла видеозапись. Майя уже усвоила, что маленькие дети любят повторения. У них еще нет тяги к новым впечатлениям. У Лили собралась целая коллекция таких картонных книжек. Майе нравились захватывающие истории Истмана вроде «Ты моя мама?» и «Рыбка из пруда»: в обеих были и пугающие моменты, и неожиданные концовки. Лили слушала – лучше хоть какая-нибудь книга, чем совсем никакой, – но упорно возвращалась к стихам и рисункам доктора Сьюза, и, по правде говоря, кто стал бы ее за это винить?

Майя бросила взгляд на монитор, на котором продолжала проигрываться видеозапись. На экране Лили с Изабеллой сидели рядышком на диване. Изабелла по одному скармливала Лили крекеры в виде крохотных рыбок – ни дать ни взять дрессировщик, вознаграждающий циркового тюленя рыбешкой за хорошее выступление. Крекеры, вспомнила Майя и, достав из кладовки хрустящий пакетик, высыпала часть содержимого на стол. Лили немедленно принялась поедать их один за другим.

– Тебе еще что-нибудь дать?

Лили покачала головой и ткнула пальцем в книгу:

– Читать.

– Не «читать», а «мама, почитай, пожалуйста…».

Майя заставила себя остановиться. Довольно. Она взяла книгу, открыла ее на первой странице, прочитала про рыбку раз и рыбку два, перевернула страницу. Она дочитала уже до толстой рыбы в желтой шляпе, когда зацепилась взглядом за что-то, промелькнувшее на экране.