Черная мадонна - Дж. Р. Лэнкфорд Страница 14

– Подойди ко мне, пожалуйста, – сказала она.

Джесс бросил на мать неуверенный взгляд, видимо, предполагая, что та сердится на него, однако тут же бросился к ней и обнял за шею. Мэгги обняла его в ответ и принялась медленно, как будто убаюкивая, раскачиваться вперед и назад.

– Мама, согласись, ведь то, что сказал Кришна, прекрасно!

– По-своему, да, но только по-своему.

На какое-то время Мэгги замолчала, наслаждаясь солнцем, легким ветерком, близостью сына. Сколько раз она пыталась сдерживать свои чувства, но это плохо ей удавалось. Ведь Джесс – ее родное существо и она до безумия его любит.

– Послушай, дорогой, – начала она. – Я хочу, чтобы ты посмотрел на меня.

Сын опустился рядом с ней на колени. Его глаза лучились доверием к матери. Он поверит всему, что она скажет. Боже, с какой силой на нее давит мучительный груз ответственности!

– Существуют вещи правильные и неправильные.

Мальчик кивнул.

– Да, я знаю, мама. Ты мне говорила об этом. Я помню.

Мэгги взяла в руки «Бхагавад-гиту».

– В том, что касается религии, это – неправильно.

Глаза Джесса тотчас вспыхнули обидой, а ее собственное сердце пронзила душевая боль. Но нет, она должна отмести прочь сомнения. Господь никогда не простит ей того, что она допустила неверие сына.

– Джесс, истинная вера приходит к нам, прежде всего, в виде Ветхого Завета, которому тебя учит равви Диена. Но с человечеством Бог говорит чрез Новый Завет. Христианство – это правильная религия, Джесс.

Мальчик ответил ей удивленным взглядом.

– Ты не считаешь «Бхагавад-гиту» прекрасной?

– Даже если что-то прекрасно, то это вовсе не значит, что оно правильно или хорошо для тебя.

Джесс посмотрел на книгу и тихо спросил:

– Ты можешь назвать мне пример?

Мэгги на мгновение закрыла глаза, мысленно упрекнув Господа, что тот допустил существование многих религий, и задумалась. Что же было прекрасным, но нехорошим? А когда вновь открыла глаза, то обратила взгляд на бескрайнюю гладь озера.

– Озеро прекрасно. Но если ты окажешься на его середине без лодки, то оно убьет тебя, то есть ты утонешь; так что в каком-то смысле оно плохое.

Сказав эти слова, она тотчас исполнилась гордостью за то, что нашла удачный, по ее мнению, пример. Но в следующее мгновение Джесс произнес.

– Мам, так что же мне делать?

Этот вопрос вселил в нее новое беспокойство; тем не менее она спокойно ответила:

– Я не хочу, чтобы ты читал эту книгу, Джесс.

Мальчик молча встал и бросил книгу в озеро.

– И еще я не хочу, чтобы ты увлекался астрологией.

– Не буду, – торжественно пообещал Джесс. – Ti voglio bene.

От его голоса, исполненного глубокой и искренней любовью, у Мэгги перехватило дыхание. Нет, конечно, Джессу было жаль расставаться с книгой. Без единого признака сопротивления или сожаления он разделся до купальных трусов и произнес: «Ti voglio tanto bene, мама!» Его любимая книга тем временем намокала и погружалась на дно озера. Кто еще мог бы так любить ее? Кто еще, кроме Иисуса?

Джесс соскочил с веранды на землю и крикнул:

– Ti voglio tanto tanto bene!

Мэгги поняла, что может расплакаться в любую секунду.

– Ti voglio tanto bene, Джесс.

Сын натянул на себя спасательный жилет, оттолкнул лодку от берега и, запрыгнув в нее, поднял небольшой парус.

– Мама, ti voglio proprio bene! [5]– радостно крикнул он.

Эти слова прозвучали с взрывной интонацией итальянских мальчишек, живущих по соседству. Джесс слышал, как они говорят, и успешно имитировал их голоса. Порой он даже употреблял некоторые выражения, которые считались непристойными. Однажды Антонелла сказала ему, что они означают. Сам Джесс никогда не просился за пределы виллы и не высказывал желания играть с ровесниками, как будто понимал, что его судьба не похожа на судьбу этих мальчишек.

– Ti voglio proprio bene, – прошептала в ответ Мэгги, хотя внутри ее терзали сомнения.

Господи, как же это трудно – будучи взращенной в баптистской вере, посещать церковь католическую, воспитывать ребенка-еврея и столкнуться с учением Кришны! Господь как будто недоглядел, допустив наличие такого огромного количества книг, когда даже глупцу достаточно только одной, самой правильной. Какой именно, задался бы вопросом кто-то, но только не Мэгги. Ведь у нее имелось доказательство в лице собственного сына. Только глупец усомнился бы в том, что он – истинный агнец Божий. Сострадательный дух. Простой ум. Послушный. Неземной в своей любви.

Не сводя глаз с сына, Мэгги встала и направилась в лодочный домик. Там она взяла телефон и, набрав номер Антонеллы, принялась ждать, постукивая мыском ноги по полу, когда та ответит.

– Слушаю! – раздался в трубке голос Антонелла.

– Антонелла, это я.

– Mi dispiace, signora. Vengo subito [6].

– Все в порядке. Ты не опоздала. Я попрошу тебя, позвони Симону.

– Да, что ему передать?

– Пусть позвонит Феликсу и попросит его прямо сейчас перезвонить мне.