Пружина для мышеловки - Александра Маринина Страница 14

– Нет, Андрюшенька, это ты можешь сам себе рассказывать, амне – не надо. Ты снова загоняешь проблему вглубь, вместо того, чтобыпосмотреть ей в глаза. Если ребенок хочет, чтобы у него был отец, как у всех,если ему нравится избранник его матери, то нет ничего более естественного, чемназывать этого человека «папой». Более того, ребенок испытывает невероятноенаслаждение оттого, что теперь может вслух произносить это слово, обращаясь кконкретному взрослому мужчине. Ты хотел, чтобы у тебя был отец, этопредопределено на генетическом уровне, твой старый психиатр все тебе про этообъяснил. И я тебе нравился, иначе у нас не сложились бы такие отношения, какиесложились. Так почему же ты никогда не называл меня папой, а?

– Не знаю,– пожал плечами Андрей, разливая в чашкикипяток,– не называл – и все. И какое это имеет значение?

– Огромное. Это означает, что уже в детстве, уже в своидевять лет ты подсознательно хотел называть папой только своего родного отца,биологического. Того, от кого тебя родила мама.

– Да перестань, Костя! Ну что я мог соображать в девять-толет! Какое подсознание? Откуда оно возьмется у девятилетнего пацана?

– Не говори ерунды. Ты – превосходный инженер, специалист понефтяным вышкам, не спорю, но в психологии ты, уж прости меня, полный профан.Тебя даже слушать смешно. Подсознание формируется даже раньше сознания, в немзафиксировано все, что происходило с тобой, пока ты еще в утробе материнаходился, это давно доказано наукой. И то, как сильно, страстно и нежно мамалюбила твоего отца, как уважала его, боготворила, как восхищалась им, там тожезафиксировано, хотя ты этого, разумеется, не осознаешь. Именно поэтому твоеподсознание не давало тебе назвать меня папой. Слово «папа» было предназначенотолько для него, для того, другого, которого ты не помнишь, потому что былслишком маленьким, когда он исчез из твоей жизни. Его нет в твоей памяти, но онесть в твоем подсознании, потому что ты прожил с ним бок о бок целых полторагода. И он любил тебя, носил на руках, целовал тебя, баюкал, тетешкал, менялтебе пеленки. То, что тебе официально рассказывали об отце, я имею в виду, чтоты родился вне брака, что он расстался с мамой еще до твоего рождения, не давалотебе оснований ненавидеть его. До семнадцати лет ты не знал о нем ничегоплохого. Зато в твоем подсознании накрепко запечатлелись и мамина любовь ктвоему отцу, и его любовь к ней, и его любовь к тебе.

– Ты так говоришь, будто на сто процентов уверен, что он небыл психом,– перебил его Андрей.– А если все-таки был? И маму он нелюбил, и меня не любил тем более, потому что человек, который убивает инасилует чужих детей, не может любить своих собственных.

– Боже мой, как чушь! Какая чушь! Тысячи, миллионы убийцотнимают чужие жизни, оставаясь при этом любящими детьми, мужьями и родителями,это же прописная истина! Но это не о том… – Мусатов тряхнул головой.– Нео том мы заговорили. Я вот что хочу тебе сказать: тебе нужен человек, котороготы сможешь назвать отцом. Ты все время держал это место вакантным, потому чтотвое подсознание знало: или Личко, или никто. С тем багажом информации, которыйу нас был до недавнего времени, называть Олега Личко отцом как-то не оченьхотелось, верно?

– Да уж,– хмыкнул Андрей,– приятного мало.

– Твое подсознание хочет сказать: «Папа!», и при этомиспытывать радость, гордость, счастье, любовь. Понимаешь? Это нормальноежелание нормального человека, заложенное в нас природой. Потому что природойнам предназначено любить своих родителей, и если по каким-то причинам мы этогосделать не можем, мы страдаем. Кто больше, кто меньше, кто явно, кто скрыто, нострадаем все. Думая, что Олег Личко – убийца и насильник, ты не сможешьиспытывать никаких положительных эмоций, называя его «папой». Согласен?

– Ну.

– Но ничего не выясняя, поверив доктору Юркунсу на слово, тыоставляешь место сомнениям, и все равно не сможешь думать о Личко как об отце ииспытывать радость и гордость. Знаешь, как в старом анекдоте: то ли он украл,то ли у него украли, но что-то такое было. Если ты оставишь все, как есть, тебене станет лучше. Если выяснится, что доктор ошибается и Личко – преступник,тебе не станет хуже, потому что ты и так живешь с этим уже много лет. Но естьшанс, что доктор не ошибается. И тогда вакантное место окажется заполненным. Ивсе встанет на свои места, и сделается так, как должно быть по природе. В твоейдуше появится образ отца, которого ты будешь любить и уважать, пусть даже егодавно нет в живых. Имей в виду, деление людей на живых и мертвых – функциясознания. Подсознание этого деления не принимает, ему все равно, умер человекили жив, оно видит образ и либо радуется, либо негодует. У тебя есть шанс датьсвоей душе радость, которой ты был лишен тридцать лет. Теперь ты понимаешь, очем я говорю?

– Не очень. Я должен подумать.

– Мамин сын,– ласково усмехнулся КонстантинВикторович.

* * *

Андрей вернулся в Москву в понедельник утром, прямо свокзала отправился в офис, до обеда успел напутать в бумагах все, что можно,обнаружил это только часам к пяти, разозлился, пнул ногой урну для мусора,стоящую рядом со столом, потом, чертыхаясь и ползая на коленях, навел порядок иуселся все переделывать заново. Настроение было отвратительным.

Около восьми вечера в кабинет заглянул начальник службыбезопасности Болотов, грузный, седой, краснолицый, отставной полковник милиции,имеющий репутацию человека, не доверяющего никому и не верящего ничему.

– Охрана сказала, вы еще работаете,– как можнобезразличнее бросил он в пространство, стараясь не встречаться глазами сАндреем.

Болотов был именно руководителем службы безопасности, а непросто начальником всех охранников, и бдительно следил за тем, чтобы из фирмыне утекали производственные секреты. Любой сотрудник, остающийся в офисе послеокончания рабочего дня, автоматически подозревался Болотовым в попытках скачатьи скопировать информацию в неблаговидных целях. Андрей это знал и относился спониманием.

– Сам виноват,– сердито ответил он,– напортачил,теперь переделываю. Настроение хреновое, всякая дурь в голову лезет, вот инаделал ошибок.

Болотов подошел поближе и сел за соседний стол, повернувшисьтак, чтобы видеть экран компьютера, на котором работал Андрей.

– Проблемы, Андрей Константинович?

– Проблемы,– вздохнул тот.– Кстати, можно, я свами посоветуюсь? Мне нужен частный детектив, может, вы кого-нибудьпорекомендуете?

– Что-то связанное с личной жизнью?– кинул на негопонимающий взгляд Болотов.– Дама сердца своим поведением доставляетбеспокойство? Или бывшая супруга донимает?

– Нет, с бывшей супругой все в порядке,– улыбнулсяАндрей.– И с дамой сердца тоже. Мне нужен человек, умеющий разбираться спрошлым, причем очень давним. Середина семидесятых. Наверное, нужно работать сархивами или еще что… В общем, не знаю.

– А можно чуть подробнее?