Мрак в конце тоннеля - Владимир Колычев Страница 14

Я снова обратился к толпе. Мужики смотрели на меня хмуро, исподлобья, но никто не пытался перечить. Похоже, я смог произвести на них угнетающее впечатление, как это делает матерый волк, подчиняя себе молодых, но уже злых подъярков из своей стаи.

– Я не знаю, кто там что брал, но через час я прихожу в медпункт и смотрю, все ли там на месте. Бинты там должны быть, мази, таблетки. Если ничего не найду, начну разбор полетов. У кого найду касторку, тому и поставлю клизму…

– По какому праву? – с кривой ухмылкой на губах, но все-таки недостаточно смело спросил мужик в натовском комбинезоне.

Голова у него бритая, лоб широкий, челюсть еще шире; черты лица грубые, асимметричные, взгляд хищный, загребущий.

– А по праву представителя закона!

Я уже год как уволился из органов, но служебное удостоверение до сих пор при мне. «Забыл» сдать его в отдел кадров, когда уходил. Оно даже не просрочено, и образец еще не устарел. А как эти корочки помогали мне выуживать нужную информацию у сознательных граждан. С бессознательными, честно говоря, было сложней.

И здесь, как я понял, полно бессознательных личностей. Что ж, придется прививать им любовь к закону.

Я предъявил удостоверение и вернул его на место, во внутренний карман куртки.

– Война войной, а Уголовный кодекс никто не отменял! Или кто-то думает по-другому?

– Ну, вообще, все правильно, – кивнул «моряк». – Закон есть закон…

– Война войной, а ужин по распорядку, – блеснул интеллектом «гаваец».

– Да, да, сейчас все будет, – заверил нас «лейтенант». – Свет уже дали, воздух пустили, сейчас ужин приготовим…

– Через полчаса приходите, будем обедать, – уточнил время «капитан».

– А заодно собрание проведем, – постановил я. – Решать надо, как дальше жить будем… Ты, капитан, информацию подготовь, что там за уровень радиации наверху. И нам «карандаши» раздай.

– Какие карандаши? – не понял «капитан».

– Индивидуальные дозиметры. Трубки такие блестящие.

– А-а, ИД-1?.. Так это, они старые, не работают. Там налет какой-то внутри…

– А рентгенометр? Ну, зеленый такой, с микрофоном, – оговорился я.

– С зондом, – поправил меня капитан. – Рентгенометр ИД-5…

– Что, тоже не работает?

– Нет, этот работает. Я замеры делал. Могу показать…

– И сколько мы рентген получили? Ну, примерно?

– Я не знаю. Индивидуальные дозиметры показали бы, но они не работают…

– А рентгенометр?

Эти вопросы я задавал по пути в помещение, где находились измерительные приборы. Я шел широким шагом, и Болгаров едва поспевал за мной.

– Он замеряет ионизационный ток. То есть обнаруживает процесс, который образуется после ядерного излучения. Излучение ионизирует вещество, вокруг которого образуются ионизационные токи. Чем больше токи, тем большее поражение мы получили…

«Капитан» говорил не очень быстро и внятно, я не совсем его понимал.

– Я слышал, уровень радиации сейчас порядка ста рентген, – вспомнил я, о чем говорил Валера.

– Да, примерно такой уровень был в момент взрыва. Но это проникающая радиация. Это гамма-излучение и поток быстро движущихся элементарных частиц – нейтронов, протонов, бета– и альфа-частиц. И длится это излучение всего несколько секунд после взрыва…

Мы вошли в помещение, кое-как оборудованное под пост радиометрического контроля. На шатком обшарпанном столе стояла коробка с индивидуальными дозиметрами, прибор «ДП-5» с микроамперметром на нем, кнопками, тумблерами и переключателями, войсковой прибор химической разведки; на стеллажах лежали свернутые и в чехлах комплекты общевойсковой защиты, противогазы, а на стенах было развешано несколько плакатов гражданской обороны. Жаль, что я не удосужился ознакомиться с ними раньше, а то не выглядел бы сейчас болваном в своих собственных глазах… Ну не понимал я, как радиоактивное излучение может длиться всего несколько секунд: ведь известно же, что проходят годы и столетия, прежде чем оно сходит на нет. А тут какие-то секунды… Но ведь Болгаров говорил со знанием дела.

– Излучение ионизирует клетки нашего тела, разрушая их, – положив ладонь на рентгенометр, продолжал Болгаров. – Самая сильная ионизирующая способность у альфа-излучения, но у него очень слабая проникающая способность. Его может задержать обычный лист бумаги. Так что здесь, в бункере, альфа-частиц точно нет. У бета-излучения проникающая способность больше, но в наше бомбоубежище оно тоже не проникло, в этом я вас уверяю. У гамма-излучения проникающая способность выше, чем у бета, в сто раз, но к нам оно проникло в незначительных количествах. Наибольшую опасность для нас представляет нейтронное излучение – вот оно-то и побывало у нас, и дало те самые сто рентген, о которых вы говорите. Но ионизирующая способность у нейтронов гораздо ниже, чем у альфа-частиц. Вот если бы сто рентген дало бы альфа-излучение, мы бы, возможно, здесь бы с вами не разговаривали… Сейчас нейтроны к нам уже не проникают, уровень радиации обычный для природной среды. Но клетки нашего тела в какой-то степени ионизированы, и мы можем замерить ионизационные токи – узнать, насколько мы, так сказать, фоним.

Болгаров настроил прибор, поднес зонд к моей груди. Стрелка даже не шелохнулась.

– Вот видите, первый поддиапазон молчит, – с безмятежным видом прокомментировал он. – Что ж, перейдем на миллирентгены.

Он щелкнул переключателем, но стрелка осталась на месте. И с третьего раза ничего не получилось. И только когда он перешел на четвертый поддиапазон, стрелка поднялась до половины шкалы.

– Ну вот, всего двадцать пять миллирентген. Жить будете, товарищ… Я не совсем понял, кто вы по званию…

– Майор, – подсказал я.

– Жить будете, товарищ майор.

– А двадцать пять миллирентген – это опасно?

– Нет, это вполне допустимая доза.

«Капитан» успокоил не только меня, но всех моих товарищей по несчастью, что находились за мной. Все они жадно и с волнением внимали специалисту.

– А это, санитарную обработку проводить надо? – спросил «моряк». – Ну, помыться там, одежду выстирать…

– Если только заражение обмундирования и кожных покровов составит пятьсот миллирентген в час. У вас и пятидесяти не наберется… Но коли есть желание принять душ и постирать одежду, возражать не буду. Запас воды у нас приличный, при разумном расходовании хватит на несколько месяцев…

– А до этого у нас закончится провизия, – озадаченно протянул «гаваец».

– Так через две недели можно будет на поверхность выйти. А там и еда, и вода… – «Моряк» озадаченно почесал затылок. – Только я чего-то не пойму. Излучение действует несколько секунд, и все? Тогда почему на поверхность выходить нельзя?

– Потому что там излучение, – ответил «капитан». – Но уже не от самого взрыва, а от выпавших радиоактивных веществ. Это продукты деления атомного горючего, оставшиеся после взрыва части ядерного заряда, а также радиоактивные изотопы, образовавшиеся во внешней среде под воздействием нейтронов… Все это сейчас очень сильно фонит, создавая угрозу для жизни. Радиоактивная пыль может попасть на одежду, на кожу, вызывая ионизацию клеток. Но самое страшное, если альфа-частицы попадут в организм с водой или едой… Так что прежде чем выйти на поверхность, нужно дождаться, когда понизится уровень радиации. А понижается он с кратностью в семь часов. Через семь часов после взрыва он должен уменьшиться в десять раз, через четырнадцать – в двадцать, через сорок девять часов – в сто раз, через две недели – в тысячу раз… Должен уменьшиться в тысячу раз, а как будет на самом деле, покажет время… Выйдем на поверхность, сделаем замеры – прибор «ДП-5» у нас работает, защита есть, противогазы тоже…