Выстрел, который снес крышу - Владимир Колычев Страница 14

Торопов сел, низко опустил голову и обхватил ее руками. И тихонько простонал. Эльвира Тимофеевна могла услышать голос Маши. Что за бред? Если Маши нет, если это видения, то слышать ее мог только он… Значит, он сумасшедший, если так… Но ведь Маша подтвердила, что три последних года он провел в психушке. Эльвира Тимофеевна говорила ему то же самое. Значит, Маша жива, если она знает, что ее муж сумасшедший? Маша жива, он – пациент психиатрической больницы… Да, да, вокруг – сплошной дурдом, и он его законный обитатель… Торопов мог бы решить, что сходит с ума, если бы не осознал, что его душевная болезнь уже свершившийся факт. Жива Маша или мертва, слышала ее Эльвира Тимофеевна или нет, все равно с головой у него большие проблемы.

Эльвира Тимофеевна появилась в его палате только утром, после завтрака. Она обходила своих персональных пациентов, в числе которых был Торопов. Она сама ему об этом сказала.

– А как же Дмитрий Викторович? – осторожно спросил Павел, вспомнив недавний разговор.

– Дмитрий Викторович в отпуске. Вами сейчас занимаюсь я. Но дело не в том… Вы помните Дмитрия Викторовича? – спросила она, глядя на него с мягкой пытливой улыбкой.

– Нет, я его не помню, но вы про него говорили.

– Ну что ж, скоро он выйдет на работу, вы с ним увидитесь, возможно, вспомните его…

– Не знаю… Ко мне Маша сегодня приходила. Ночью, – стараясь скрыть нервное возбуждение, все же признался Торопов.

– Очень хорошо.

– Что здесь хорошего? Она осуждала меня, хотела, чтобы я жег себя каленым железом… Она хочет, чтобы я наказал самого себя за убийство ее любовника!

– Тихо, спокойно, – Эльвира Тимофеевна мягко, можно даже сказать, нежно накрыла рукой его ладонь. – То, что она от вас требует, – это, несомненно, плохо. А хорошо то, что вы признаетесь мне в своих видениях…

– Но это не видение, она действительно ко мне приходила.

– Вы прикасались к ней?

– Нет. Она не позволила… Она ненавидит меня, поэтому не позволила, – возбужденно сказал Торопов.

– Не позволила, потому что там не к чему прикасаться. Вот я, живой человек во плоти, сижу перед вами, – Эльвира Тимофеевна взяла Павла за руку, приподняла ее и уложила его ладонь на свою коленку, едва прикрытую полой халата.

Конец мая или, лучше сказать, начало лета, слишком уже тепло на дворе, чтобы носить колготки, поэтому ладонь Торопова ощутила теплую и бархатистую гладь женской кожи. Приятное прикосновение вызвало всплеск чувственных эмоций, Эльвира Тимофеевна заметила это и неторопливо сняла руку со своей коленки. В глазах у нее – лукавый упрек, на губах – ласковая улыбка, которой она как бы поощряла интерес мужчин к себе. Но, увы, при этом она не видела в Павле достойного претендента на роль своего кавалера, он был для нее всего лишь пациентом, которого если и стоило в чем-то поощрять, то в целях его выздоровления. Впрочем, он и сам был сейчас далек от того, чтобы воспринимать ее как женщину, которая могла бы скрасить его одиночество… Да и не одинок он. Где-то недалеко находится Маша… Или она все-таки не более чем призрак из прошлого?

– Вы, Павел Евгеньевич, можете прикоснуться ко мне, почувствовать тепло моего тела, – с затаенной усмешкой продолжала врач. – Вы прикоснулись, вы убедились, что я живой человек. А ваша жена не позволила прикоснуться к себе. Потому что ее нет, на ее месте – холодная пустота…

– Теплая пустота, – поправил врача Торопов. – Тепло в палате, воздух теплый…

– Мне нравится ход вашей мысли, – поощрительно улыбнулась Эльвира Тимофеевна. – Я согласна, пусть пустота будет теплой…

– И еще она теплая от прошлого, – глядя куда-то в точку над головой врача, чуточку заторможенно проговорил Павел. – Я любил Машу… Я помню, как ухаживал за ней… как в первый раз поцеловал… Я возвращался из командировки, она ждала меня, мы накрывали стол, зажигали свечи, пили вино, мяли постель… Она ждала меня. Она ждала меня вместе с этим проклятым Юрой. Пока я был в командировке, она спала с ним, – сжимая кулаки, сквозь зубы процедил он. – Она ждала меня в постели с ним… Я застрелил его! Я хотел убить ее!..

– Паша, не надо, – мягко обратилась к Павлу женщина. И снова ладонью накрыла его запястье. – Тебе нужно успокоиться… Помни, ты должен контролировать себя.

– Да, да, – соглашаясь, кивнул Торопов. – Я должен контролировать себя…

– Иначе мне придется назначить тебе курс медикаментозного лечения. Ты же знаешь, это небезопасно.

– Да, знаю. Я могу превратиться в растение…

Он знал, он слышал где-то, что аминазиновая терапия способна сделать из человека беспомощное существо, которое может ходить под себя, радостно при этом улыбаясь. Таких людей называют овощами… Где-то он слышал это. Где-то. И ясно где. Ведь он уже три года в психушке. Он много чего видел, много знает, просто далеко не все помнит из-за того удара по голове, которым наградил его чокнутый профессор. Ему отшибло память, но Эльвира Тимофеевна – знаток своего дела, она умеет вынимать из подсознания заложенные в него события, факты. И делает она это мягко и аккуратно. Может быть, когда-нибудь она вылечит его, избавит от несчастья, в которое повергла его живая память о мертвой жене.

– Правильно, – кивнула врач. – Ты должен превратиться в здорового человека.

– Но я здоров.

– Тебе только кажется, что ты здоров.

– Но ведь я знаю, что Маши нет в живых.

– Это просветление, Павел. Всего лишь просветление сознания. И я очень хочу, чтобы оно тебя не покидало…

– Не покинет.

– И твоя Маша перестанет являться к тебе во сне?

– Не во сне, – мотнул он головой.

– Ну вот видишь, – опечаленно вздохнула врач.

– Эльвира Тимофеевна, вы не так поняли, – забеспокоился Павел. – Мне просто казалось, что она являлась ко мне наяву. Но на самом деле она является ко мне во сне…

Торопов ощущал острую потребность доказать этой прекрасной женщине, что он душевно здоров. Или как минимум избавился от психического расстройства.

– Это хорошо, Павел, что ты это осознаешь. Но ведь Маша является.

– Может, это какой-то побочный эффект. Давали же вы мне какие-то лекарства!

– Нет уже никаких лекарств, – покачала она головой. – Ничего ты не получаешь. И побочных эффектов быть не может. А она является… Но ты не переживай, Павел, все будет в порядке. Мне кажется, наш эксперимент благотворно действует на тебя…

– Эксперимент?

– Я имею в виду расследование, которое мы позволили тебе провести. Ведь в прошлом ты был военным следователем, и это условное возвращение к прошлому взбодрило тебя, можно даже сказать, наставило на истинный путь… А то, что тебя ударил профессор, – это всего лишь досадное недоразумение.

– Да, да, я не поверил в то, что он умеет летать, – вымученно улыбнулся Торопов.