Переплетения - Зигмунт Милошевский Страница 14

Вторник, 7 июня 2005 года

70 процентов поляков считают, что жизненный путь и учение Папы изменило их жизнь. Иоанна Павла II критически оценивает ноль процентов. Александр Квасьневский призвал Влодзимежа Цимошевича изменить свое мнение и стартовать в президентских выборах. Физик из УАМ ^[37] выступил с теорией, что время от времени на Земле должен появляться супермонстр, настоящая машина для убийств, чтобы наводить порядок на планете. Группа Green Day дала концерт в Сподке. В Варшаве столкнулись три трамвая перед Национальным музеем, 13 человек попали в больницу. Музей техники во Дворце культуры и науки получил подарок от Овсяка – дефибриллятор, чтобы спасать посетителей. Все больше людей выступает против запрета Парада равенства, а его организаторы обещают митинги, разрешения на проведение которых не требуется. Максимальная температура в столице – 15 градусов, но солнечно и без дождя.

1

Быть психотерапевтом – наверняка прибыльное занятие, подумал Теодор Шацкий, паркуясь перед новеньким пентхаусом на Равиньского. Он посидел еще минутку в автомобиле, чтобы дослушать Origin of the Species с последнего диска группы U2 ^[38]. Великолепная вещь и великолепный альбом – господа из Дублина в конце концов вернулись к своим роковым корням. Когда он представился портье в облицованной мрамором и гранитом портьерне, а затем прошел через ухоженное патио с фонтаном и площадкой для детских игр, подумал, что быть терапевтом – чертовски прибыльное занятие. А когда вошел в квартиру на двенадцатом этаже, – что все отдал бы за то, чтобы снова оказаться у порога карьеры, и тогда без сомнений выбрал бы психологию.

Рудский фактически производил впечатление больного, а его возраст усиливал впечатление. Шестидесятилетний мужчина может выглядеть прекрасно, но только если прикладывает усилия. В воскресенье на Лазенковской Рудский выглядел превосходно – нечто среднее между Хемингуэем и Шоном Коннери. Нынче, с жирными редкими волосами, кругами под глазами, тщательно обернутый шлафроком, он превратился в больного старика.

Квартира, вероятно, была большая – под 100 метров, но Шацкий мог только догадываться об этом. Как и о расположении комнат в ее приватной части. Рудский провел его в салон, и на этот раз прокурор не смог сдержать эмоций. Квадратное помещение, соединенное с кухней, имело площадь около сорока метров (в его собственной квартире – пятьдесят два), а стены, выходившие на север и запад, были полностью остеклены, целиком состояли из окон. Вид сногсшибательный. На западе, правда, виднелось немного – крыши Охоты, мерзкий купол Blue City, Щенсливецкая горка. Зато на севере пышно блистал варшавский Манхэттен. Отсюда все высотки центральной части казались стоящими рядом. Старые – Форум, Мариотт i Intraco II, новые – Intercontinental, Золотые террасы, Рондо-1, здание Daewoo и, конечно, Дворец, ярко контрастировавший с окружающим морем стекол. Вид абсолютно варшавский, превосходящий даже панораму левого берега с Гданьского моста. Шацкий подумал, что стоит найти предлог, чтобы еще раз приехать к Рудскому в сумерках. Может, обыск?

– Впечатляет, не так ли? – прохрипел Рудский, подавая Шацкому чашку кофе. – Вам нужно приехать ко мне как-нибудь вечерком. Иногда ночью я часами стою у окна, и никогда не скучаю.

Шацкий взял себя в руки.

– Действительно, может понравиться, – прокомментировал он равнодушно.

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА СВИДЕТЕЛЯ.

Цезарий Рудский, родился 2 августа 1944 года, проживает на ул. Равиньского. Образование высшее, руководит частной психологической консультацией. Отношение к сторонам: чужие, за дачу ложных показаний не наказывался.

Предупрежден об ответственности по ст. 233 УК, дал следующие показания:

С Хенриком Теляком познакомился случайно в ноябре прошлого года. Я готовил терапевтическую конференцию и искал фирму, которая могла бы напечатать приглашения и буклеты. Вышел на «Польграфэкс», директором либо вице-директором которой был Хенрик Теляк. С ним я в тот раз не контактировал, только с одним из продавцов. Неделю спустя хотел получить заказ, но он еще не был готов. Я потребовал встречи с директором и так познакомился с Хенриком Теляком. Он был очень милым, заверил, что доставит материалы курьером в тот же день, причем за свой счет, извинился и пригласил меня на кофе. За кофе стал расспрашивать о работе, заинтересовавшись содержанием моих приглашений и буклетов. Я рассказал ему о работе терапевта. Что стараюсь помогать людям и часто встречаю тех, кто утратил смысл жизни. Тогда он мне рассказал о самоубийстве дочери и болезни сына, признался, что не может с этим жить. Я спросил, не хочет ли он со мной встретиться. Он сказал, что не уверен, но через неделю позвонил, и мы договорились о встрече. Встречались раз в неделю, по четвергам, здесь, в моей квартире. Я не записывал эти сеансы, только делал заметки. Пан Теляк отмалчивался, часто плакал. У него была тяжелая жизнь.

Он убежал из дома в шестнадцать лет, вскоре родители погибли в автокатастрофе. Он не успел с ними попрощаться, не знал даже об их похоронах. С того времени чувствовал себя очень виноватым, и чувство вины отразилось на его будущей жизни. Женитьба на Ядвиге Теляк – которую он, по моему мнению, очень любил, как и детей, – не была удачной, о чем Теляк говорил с печалью и стыдом. Во время терапии мы сосредоточились на семье, из которой он происходил, чтобы он мог выйти из тени покойных родителей. Я считал это основой оздоровления отношений в его нынешней семье. Мне казалось, терапия даст эффект, расстановка в прошлые выходные должна была расставить точкой над «i». Собственно, эту расстановку я готовил, прежде всего, для Хенрика Теляка. Остальные участники, которых я выбрал из своих пациентов, были в лучшем состоянии. У них относительно мягкая форма невроза.