Весь этот свет - Сара Пэйнтер Страница 13

– А виноград так и не принес, – сказала я, желая скрыть внезапный наплыв чувств. Я не была особенно чувствительна. Я вспоминала себя все больше и больше и понимала – слезливая масса, которую навещает Марк, совсем не я. Во всяком случае, не прежняя я.

– Вид у тебя получше. – Он присел на стул у кровати. Поскольку теперь меня не окружали машины космической эры, то и стулу место нашлось.

– Голова не раскалывается, но теперь чувствую, как болит все остальное. Ощущение, будто побили боксеры, – болела грудь, болела спина, ныли ноги, пульсировало левое бедро. Я пошевелила пальцами ног; только они на что-то годились.

– Сегодня у меня физиотерапия. Попробую ходить, – утром ко мне заявилась раздражающе жизнерадостная женщина и болтала о мобилизации, пока я не почувствовала, что вот-вот сбегу от нее галопом по палате.

– Это хорошо, – сказал Марк.

– Думаешь? – Я не стала делиться с ним мрачными мыслями: а вдруг я не смогу ходить? Вдруг мои двигательные навыки отказали мне вместе с памятью? Вдруг подготовка к ходьбе – главный эпизод моей новой жизни, в которой я ковыляю, опираясь на ходунки и пуская слюни, а веселая медсестра меня подбадривает?

– На работе все по тебе скучают.

– Как мило. – Я попыталась представить работу. Коллег. Все, что пришло на ум – расплывчатые черно-белые изображения, и я поняла, что думаю о рентгеновских снимках. Я сглотнула ком в горле. Врач сказал – нужно время, чтобы мозг пришел в норму. Придется поверить на слово. Поверить, что тормозящий мозг, бессвязность сознания и провалы в памяти волшебным образом исцелятся.

Марк коснулся моей руки.

– И я по тебе скучаю.

– Вот же я, – сказала я, хотя понимала, что он имеет в виду. Я тоже по себе скучала.

– Дома все в порядке.

– Это хорошо, – сказала я, представляя себе неясный ландшафт. Глухие переулки, закрученные дороги, ведущие в никуда, незастроенные площади, поросшие некошеной травой. Я знала, должен быть пейзаж, изысканный, красивый пейзаж – горы, долины, города, – но все терялось.

– Я даже посуду мою.

Вглядевшись в лицо Марка, я заметила напряженность, чрезмерную по такому пустяковому поводу. Может, я слишком выносила ему мозг этой посудой?

– Не знаю, сколько тут пролежу, – сказала я.

Марк снова сжал мою ладонь. Теперь он смотрел с облегчением, словно ждал, пока я что-нибудь скажу.

– Ничего страшного. Я никуда не денусь. Но, как только будешь готова, возвращайся домой.

Я попыталась улыбнуться. Я хотела домой. Хотела вернуться в свою квартиру. Нашу квартиру. Я не могла ее представить, как и многое другое, но знала, что хочу туда. Я глубоко вздохнула, ребра сразу же сковала боль.

– Расскажи мне, как там, – попросила я.

– Дома?

– Я ничего не помню, и это сводит меня с ума. Можешь описать нашу квартиру?

Марк держал в ладонях мою здоровую руку. Она тонула в них. Тепло его близости дарило ощущение защищенности. Это было приятно.

– На Гроув-стрит, – начал он и чуть приподнял брови. Я покачала головой. – На первом этаже, что не очень хорошо с точки зрения безопасности, но, как только ты увидела сад, ты и слушать меня не стала.

– Сад?

– Узкая полоска грязной травы и мусора, – он улыбнулся. – Ты все обещала вырастить там что-то, но сама видишь, что случилось.

– Просто тяну время, – сказала я. – Талант садовника не пропьешь, это всем известно.

– Входная дверь, честно говоря, довольно ободрана, да и подъезд тоже, но в квартире очень мило. Гостиная, кухня, спальня. И ванная, конечно.

– Нельзя ли поточнее? Это в любой квартире есть.

– Да, прости. – Марк принялся поглаживать мою ладонь большим пальцем, и мне захотелось ее отдернуть, но я не отдернула, потому что мне нужно было, чтобы он продолжал рассказ.

– Стены белые, но ты завесила их всякой всячиной. Картинами, открытками и вязаными цветами на веревочках. Диван лиловый, бархатный, на деревянных резных ножках. Ты купила его на eBay за сто пятьдесят фунтов и всю неделю только об этом и говорила.

– Да? Хорошо, – я не смогла представить себе свой диван. Не смогла вспомнить. Но вообразила себе, какой лиловый диван могла бы задешево купить на eBay, и удовлетворилась этим. – А еще что там есть?

– Телевизор. Старый, с маленьким экраном. Его пора на помойку.

– А еще?

– Большой полосатый ковер в гостиной. Разноцветный. Посередине розовое пятно, которое ты прикрываешь чайным столиком.

– От вина?

– По-моему, ты говорила, что разлила его в день новоселья. Тогда мы были не очень знакомы, – Марк чуть пожал плечами. – Спальня маловата. Не особенно много влезло.

– Романтично, – заметила я.

Марк улыбнулся.

– Я хотел описать кровать, но это показалось мне странным, – он наклонился поближе, тихо прошептал, – нас могут услышать.

– Ну и ладно, – сказала я. – Какая она?

– Удобная.

– Ух ты. Мы уже сто лет вместе, да?

Марк рассмеялся и потрепал меня по руке.

– Да, довольно долго. Знали времена и получше.

Внезапно я ощутила прилив раздражения, и мне захотелось, чтобы он ушел. По счастью, вошла медсестра и задвинула занавески.

– Простите, – сказала она, – мне нужно измерить ваше давление.

– Я попозже еще зайду, – поднявшись со стула, Марк поцеловал меня на прощание.

– Да нет, вы можете остаться, – заметила медсестра, но он уже натянул куртку и был на полпути к двери.

Медсестра обвила мою руку, которую он только что выпустил, манжетой для измерения давления. Аппарат был автоматический, и, запустив его, она ушла. Я терпеть не могла этот аппарат. Судя по всему, он не собирался останавливаться, пока не сдавит мою руку до размера коктейльной трубочки.

Но вместе с тем я была рада, что мое внимание переключили. Я злилась на себя за чувство раздражения по отношению к Марку. Он был единственным в целом мире, кого я знала. Он был нужен мне. При этой мысли желудок сжался. В памяти всплыло бессознательное воспоминание: тетя Пат качает головой и говорит: «Ты скорее шлепнешься в грязь, чем возьмешься за руку помощи». Пат. Длинные, длинные седые волосы, всегда уложенные в огромный пучок. Густая челка, хмурый взгляд. Замужем за дядей Диланом. Вощеная куртка, морщинки у глаз, долгие прогулки. Значит, я не помню весь прошлый год, а то и больше, но помню Пат и Дилана. Хоть что-то.

Слава богу, я не внесла их в список контактов при чрезвычайных ситуациях и, насколько помню, не рассказала о них Марку. Меньше всего я хотела, чтобы они за меня беспокоились. Нет, дело не в этом. Все куда менее альтруистично. Я просто не хотела их видеть. Не хотела, чтобы они видели меня лежащей на этой нелепой кровати, с разбитой башкой и раздробленной памятью, чтобы Пат, поджав губы, бормотала: я же тебе говорила! – не открывая рта. Я не могла вообразить здесь Дилана, даже с визитом. Его мир – побережье Гауэра ^[7], скалистые бухты под голубым небом, усеянным гагарами. Нет, я справлюсь со всем этим сама. Расскажу им потом, когда поправлюсь.