Иди на мой голос - Эл Ригби Страница 13

– Вы, наверное, вчера убедились, что я не близка с семьей. Особенно с тех пор, как отец умер: меня считали его любимицей и до сих пор мне этого не простили. Отец смел даже говорить, что мне место в Парламенте…

– Хм.

Он кашлянул в кулак, но за кашлем точно прятал смех. Захотелось еще разок стукнуть его палкой, но я справилась с искушением, дав чертову сыщику секунд десять, чтобы исправиться. Он попытался:

– Мне жаль, что ваш отец…

– Не надо, – прервала я. – Это было давно. Папа был ко мне и к сестрам очень добр и… как говорят… лоялен, многое позволял, а мать считала, что нас надо воспитывать строго. Вы видели: сестры и она обряжены в кринолины. Болезненно осторожны. Кротки. К Времени Независимых и его возможностям они относятся сами понимаете, как. Поэтому мать меня не жалует. Хотя я не первая и не единственная женщина-детектив в Лондоне.

– Но, видимо, единственная, кто сочетает эту работу с работой в притоне.

Я праведно возмутилась и возразила:

– У нас не притон, а кабаре. Театр, можно сказать. Чудесные музыканты, и…

– Любите музыку?

– Люблю. А вы?

Почему-то Нельсон пришел в замешательство: какое-то время молчал, просто смотрел на снег, потом на свои ладони. Наконец спрятал их в карманы и отозвался:

– Да, играю на фортепиано. Всегда хотел быть музыкантом.

– Не стали, поэтому такой злой?

– Вы ко мне просто беспощадны.

Меня начинал забавлять странный разговор с «великим сыщиком» – а ведь по первому впечатлению казалось, что он вообще не умеет общаться с людьми. Но он явно умел: удивительно, как легко презрительные интонации в голосе сменялись почти чарующими. Но стоило быть начеку, Падальщик мог просто изображать джентльмена, чтобы заручиться моим доверием и использовать в своих целях.

Нельсон вдруг нахмурил брови, улыбка исчезла.

– Ваше доверие – последнее, в чем я нуждаюсь. Не извольте беспокоиться.

Я вздрогнула и удивленно посмотрела на него, лихорадочно соображая, не высказала ли мысль вслух. Но лицо сыщика неожиданно снова стало безмятежным.

– У вас выразительные глаза, Лоррейн. И вы окинули меня взглядом так, словно пытались понять, в каком кармане у меня удавка. А еще вы отставляете трость немного не под тем углом, под каким делали это раньше. Увеличиваете расстояние между нами. И только что вы неосознанно провели по губам пальцем. Этот жест часто означает глубокие размышле…

Я не спорила, позволяя ему высказывать догадки и исподтишка наблюдая за его ногами. Вот он наступил на замерзшую лужу, взмахнул руками и…

– Да, именно так. – Я присела на корточки рядом и начала аккуратно вынимать грозу преступности из сугроба. – Но вы увлеклись. «Холодное чтение» ^[9] окончилось крайне холодным падением. Ушиблись?

У него даже слегка покраснели щеки. Он насупился, вскочил и досадливо отвел взгляд.

– Нет, не волнуйтесь. И… да, остроумно. Про «холодное чтение». Даже не думал, что вы…

– При нынешнем увлечении спиритизмом ^[10] и прочей подобной чушью трудно не знать этого выражения. К тому же техника полезна в работе.

Нельсон не ответил. Мы прошли еще немного, прежде чем я снова услышала его голос:

– Простите за прямоту.

– Да нет, вы правы. – Я отряхнула его волосы и пальто, не отказав себе в удовольствии стукнуть по спине сильнее, чем надо. – Я не доверяю вам. Знаете, я настороженно отношусь к другим сыщикам по понятным причинам. А еще… вы же понимаете, почему мать наняла вас, что она хотела этим сказать мне и… в общем, забудьте. Так почему вы не стали музыкантом?

Он усмехнулся, снова поворачиваясь ко мне.

– Нельсоны ведут благородный род, сами понимаете, от кого ^[11]. В нашей семье все военные и все англичане до мозга костей. Мне тоже пришлось отслужить в Легионе, а после этого глупо было возвращаться к музыке. Сонаты не играют окровавленными пальцами. Тем более, узнав, что я отказался от военной карьеры, отец лишил меня наследства.

– О, мне это предстоит. Мать…

Я спохватилась: с чего это я буду жаловаться? Разговор и так вышел слишком уж откровенным для второй встречи. Я покачала головой.

– Просто поверьте: будь на месте Хелены я, она бы не плакала, а вам бы не платили. И заказали бы самый дешевый гроб.

Он ничего не ответил, продолжая идти вперед. В воздухе вдруг что-то мелькнуло, и на плечо Нельсону сел белый голубь с пышным веероподобным хвостом. Воркуя, голубь дался сыщику в руки и позволил отвязать от лапы записку. Прочтя ее, Нельсон чему-то улыбнулся, дал птице семян из кармана и выпустил.

– Домой.

Голубь взлетел и вскоре стал неразличимым на фоне снега. Сыщик, глядя вслед, спрятал свернутый листок.

– Вчера был другой, – заметила я. – Много у вас знакомых птиц?

– Не очень, – рассеянно отозвался он. – И они не просто знакомые.

– Насколько я знаю, голуби могут найти только дорогу из голубятни в голубятню… а этот нашел вас посреди улицы. В чем трюк?

Нельсон посмотрел на меня снова, с выражением такого превосходства на холеной физиономии, что мне почти захотелось провалиться сквозь землю.

– Среди голубей тоже встречаются особенные. Вы же не думали, что ум и уникальность – привилегии человека?

От нелепости этого заявления я даже фыркнула.

– Я вообще, знаете ли, редко размышляю о таких вещах, как уникальность и… голуби!

Нельсон не ответил. Его лицо перестало быть надменным, оно просто застыло. Сыщик смотрел теперь в белесое небо, туда, где исчез белый питомец.

– Держу их дома. Люблю птиц, мисс Белл. Больше, чем людей, как бы странно это ни звучало при моей профессии. Голуби вернее. Всегда возвращаются.

– А чем вас обидели люди? Их просто труднее приручить. Особенно… – я невольно усмехнулась, – женщин.

Нельсон немного замедлил шаг, потом и вовсе остановился – поправить на сапоге застежку. Когда сыщик догнал меня, я заметила, что он улыбается краем рта.