Ошибка Либермана - Стюарт Каминский Страница 13

— Хочу, — ответила Айрис. Она улыбнулась полицейскому, который определенно был пьян.

— Дети, — заметил он. — Верность семье. Мы поздно женимся и остаемся вместе на всю жизнь. Как китайцы.

В вестибюль небоскреба «Мичиган тауэрс», находившегося через дорогу, вошла супружеская пара. Хэнраган бросил на нее взгляд. Через несколько секунд перед входом в вестибюль остановилось такси. Из него вышел водитель и исчез в здании.

— Но никогда не выходи замуж за ирландца, — сказал Хэнраган. — Ты замужем?

— Нет, — ответила китаянка.

— А когда-нибудь встречалась с ирландцем?

— Нет, — ответила она и улыбнулась нервной улыбкой.

— А хотела бы? Я никогда не встречался с китаянкой. То есть никогда не был с… Правда, однажды встретился с женщиной из Сиама. Мне был неприятен запах карри.

Китаянка подошла ближе к столику Хэнрагана и начала счищать остатки еды с тарелок. Она крикнула что-то в направлении кухни по-китайски, и ей на том же языке ответил старик.

— Зовешь на помощь? — спросил Хэнраган, глядя в окно.

Таксист, который входил в высотку, теперь вышел оттуда с двумя чемоданами. Он открыл багажник, поставил туда чемоданы и сел на место водителя. Швейцар открыл дверь и выпустил женщину, одетую так же, как была одета в то утро Эстральда, включая широкополую шляпу от Энни Холл. Женщина села в ожидавшую машину и помахала Хэнрагану, который поднял руку в подтверждение того, что видит ее.

— Не могу понять, — сказал он. — Она просит о помощи, а потом собирает чемоданы и уезжает.

— Просит о помощи? — спросила китаянка.

— Просит о… — повторил полицейский и посмотрел на окно квартиры Эстральды Вальдес. Шторы были подняты. Хэнраган поискал глазами такси, вспомнил, что оно направилось на юг, на Шеридан. К этому времени оно уже отъехало на несколько кварталов или находилось на Лейк-шор-драйв. Он встал, чувствуя легкое головокружение.

— Я говорила с отцом, — сообщила Айрис, залившись краской смущения, которого Хэнраган не заметил.

— Мне надо идти, — сказал Хэнраган. — Я возьму вашу карточку. Позвоню тебе.

— Меня зовут Айрис. — Китаянка смотрела, как полицейский идет к двери, оставляет по дороге двадцать долларов на стойке и берет карточку ресторана.

— А меня зовут Уильям, — сообщил он. — И я думаю, что я в полном дерьме.

Айрис смотрела, как он поспешно пересекает улицу и входит в вестибюль многоквартирного дома. Позвонит ли он ей и хочется ли ей этого? Тут она услышала голос отца, распекавшего ее из кухни. Айрис знала: они закончат уборку, закроют ресторан, сядут в машину, доедут до квартиры, где жили вместе, и отец зажжет ароматическую палочку и станет ворчать, до чего скверный день выдался. А потом, если не почувствует себя уж очень усталым, будет смотреть какой-нибудь фильм с Чарльзом Бронсоном.

Айрис решила, что вовсе не против звонка этого ирландца.

Хэнраган спешил, но после двух двойных бурбонов идти быстро было нелегко. Билл Хэнраган был самым быстрым форвардом футбольной команды Чикагского профессионально-технического училища. Дик Буткус, который окончил это училище через несколько лет после «Скалы» Хэнрагана, сказал ему на одной из встреч, что вдохновлялся его примером. Незадолго до выпуска Хэнраган вывихнул колено на тренировке. Скорость он потерял, однако еще получил стипендию как член сборной Южного Иллинойса. Хэнраган надеялся попасть в «Нотр Дам» или «Иллинойс», но даже при здоровом колене надежда на это была бы ничтожной. Он продержался два года в команде Южного Иллинойса как рядовой форвард, утративший свое прозвище и драйв. Двадцать пять лет и три месяца назад Билл Хэнраган покинул Карбондейл и вернулся в Чикаго. Он стал полицейским, как его отец, как его дед.

Но то были старые добрые времена, а теперь наступили новые скверные. Хэнраган ворвался в наружное отделение вестибюля, вытащил бумажник, и не успел молодой чернокожий в форме привратника слова сказать, показал ему жетон. Молодой человек, золотистый значок которого гласил, что его зовут Билли Тартон, не хотел проблем.

— Вальдес, — сказал Хэнраган.

— Шесть-десять, — ответил швейцар. Он нажал кнопку, чтобы открыть внутреннюю дверь. — Вы хотите, чтобы я сообщил… — начал было Билли Тартон, но осекся — такой вид был у полицейского.

Хэнрагану удалось не сшибить с ног трех похожих на кегли женщин, когда те выходили из лифта. Оказавшись в лифте, он нажал кнопку, чтобы закрыть двери, и переложил бумажник из левой руки в карман, а правой достал из кобуры на поясе «кольт» 38-го калибра.

Лифт остановился на пятом этаже. К нему направился старик. Хэнраган спрятал оружие за спину и жестом показал старику, чтобы тот не входил. Старик, казалось, был готов запротестовать, затем заметил, что пьяный мужчина в лифте держит руку за спиной. Он отступил и дал дверям закрыться. На шестом этаже Хэнраган вышел с пистолетом наготове, не дождавшись, пока двери лифта полностью откроются.

Никого. В конце коридора, слева от Хэнрагана, была открыта дверь. Оттуда в коридор падал свет и доносилась громкая латиноамериканская музыка. Двери лифта со стуком закрылись за Хэнраганом.

Он двинулся по коридору спиной к стене с пистолетом, нацеленным на открытую дверь.

У двери он почувствовал себя совсем паршиво, но пистолет не опустил. Больное колено и двойной бурбон почти его доконали. Он почувствовал, что вот-вот упадет.

— Не сейчас, — сказал он себе. — Господи, только не сейчас.

Музыка ревела. Через дверной проем Хэнраган мог увидеть достаточно, чтобы тошнота, которую он и без того испытывал, еще усилилась. Это была квартира с одной спальней и нишей для кухни сразу за дверью. Дверца холодильника распахнута. Разбитые бутылки, банка низкокалорийного майонеза фирмы «Хеллман», замороженные куски мяса и быстро таявшие кубики льда были разбросаны по полу. Вечер был жаркий, и Хэнраган потел. Шкафчики над раковиной были открыты, коробки и пакеты разодраны. С распотрошенной коробки пшеничных хлопьев полицейскому улыбался Майкл Джордан.

Ладони Хэнрагана покрылись потом, и он по очереди вытирал их о рубашку, тоже мокрую. Он прошел мимо ванной, дверь в которую была распахнута, заглянул внутрь и увидел, что аптечный шкафчик тоже открыт, а флаконы и ампулы валяются на полу и в ванне. Крышка сливного бачка сорвана и разбита — два обломка лежали на полу у стены. Дверца шкафа рядом с ванной открыта. Его полки пусты. Одежда грудой лежит на полу, вешалки торчат, как черные кости.

Мужской голос то ли по радио, то ли с пластинки, снова и снова повторявший: «Todos vuelven» [17], отдавался в голове Хэнрагана болью.

Он вошел в гостиную и нашел там то, чего ожидал и чего боялся. Лампы были перевернуты, ковровое покрытие порвано. Туалетный столик, стоявший в углу, зиял недостающими ящиками, которые были свалены рядом в беспорядке, а их содержимое было раскидано по всей комнате. С рожка люстры свисал красный бюстгалтер. Мужской голос пел по-испански. Хэнраган увидел в углу комнаты перевернутую кровать и порванный матрас. Он обошел кровать и остановился перед матрасом.