Холодное блюдо мести - Лариса Кондрашова Страница 13

— Димка, мы так и будем на полу валяться? — запротестовала Наташа, когда он опять к ней потянулся. — У меня, между прочим, есть спальня.

— Но эта кровать… Как подумаю, что ты с ним…

— Хочешь, я постелю новое, только что купленное белье? — посмеиваясь, предложила Наташа.

— Хочу, — капризно сказал Димка.

— И потом, про месть кто-то говорил. Разве такая месть не слаще?

Сказала и ужаснулась. Какая она стала пошлая! Пожалуй, ее извиняет только то, что у нее давно не было мужчины. Больше двух лет!

Утром он опять разбудил ее чуть свет.

— Димка, ты что, из голодного края приехал? Уж чего-чего, а дефицита женщин в нашей стране, кажется, нет. Дай поспать человеку. Мне же сегодня на работу.

— А ты не ходи, — посоветовал он.

— Как так — «не ходи»?

Раньше Наташа добросовестно сидела дома в общей сложности около шестнадцати лет, теперь так же добросовестно она стала посещать работу — то есть принадлежащий ей детский садик «Вишенка». Она не знала, откуда взялось в голове это название, но учредительные документы зарегистрировали без вопросов.

Для небольшого южного провинциального города Ивлева, где она жила, частный детский сад был новшеством. И районное управление народного образования не оставляло его без своего внимания. По крайней мере к Наташе частенько заглядывали всякие представительные комиссии, все что-то проверяли. И даже какие-то нарушения находили, хотя ее работники с возмущением говорили ей, что в государственных детских садах далеко не все так благополучно, как у них в «Вишенке».

Еще бы! Даже повар у нее был высококвалифицированный, такому в пору в ресторане работать. И при этом выпечка его — а точнее, ее, Лилии Васильевны — была так хороша, что с торца здания, выходившего на улицу, Наташа распорядилась прорубить окно, через которое начали продавать всевозможные булочки, пирожки, рулеты. Лилия Васильевна стала получать процент с этой продукции, и все были довольны. Словом, в ближайшее время бедность Наташе не грозила.

Она теперь с удивлением вспоминала, что сразу после развода хотела уехать из города куда-нибудь подальше, чтобы ей ничто не напоминало о неудавшейся жизни. Да и такой ли неудавшейся?

Плохо, конечно, что у нее нет детей, но ведь не из-за этого ее оставил муж. Хотя он и сказал, что другую женщину нашел, но отчего-то она была уверена, что нарочно не искал. Просто так случилось.

Ее всегда смешило, когда в книжке или в мелодраме по телевизору герой или героиня говорили с патетикой: «Я тебя никому не отдам!»

Для того чтобы отдать или не отдавать, надо, чтобы это тебе принадлежало. А разве может один человек принадлежать другому? Он же не вещь.

И еще одна радость в жизни у нее появилась: учеба. Раньше Наташа даже не подозревала, как это интересно — учиться. Не по обязанности, как, например, в школе, а по желанию. И самостоятельно выискивать книги, которые преподаватели не оговаривают в качестве программных, но там тоже можно найти много интересного. Она узнала, что воспитание детей — захватывающая наука.

И не верно бытующее в народе мнение, что хорошо воспитывать детей может только тот, у кого они есть. Ничего подобного. Наташа встречала в жизни немало учителей, которые были никудышными воспитателями и притом имели собственных детей.

— Наташка, куда ты все время уплываешь? — затормошил ее Димка. — Никак не можешь от своей работы оторваться?

Она позвонила в садик и посетовала старшей из воспитательниц, Ирочке Сеначиной, что ей сегодня нездоровится. Поневоле даже тон у Наташи был извиняющийся — ведь она оставляла собственное дело. Однако Ирочка ее успокоила:

— Наталья Владимировна, не волнуйтесь. У нас все в порядке. Болейте себе спокойно… То есть я хотела сказать… — Она смутилась, что заведующая может услышать радость в ее голосе, а на самом деле Ирочка сочувствовала начальнице, у которой ей нравилось работать, потому что наконец и она сама могла ввести в программу работы с детьми кое-какие новшества и собственные разработки. Если так и дальше пойдет, Сеначина могла бы подумать и о диссертации.

— Ирочка, если случится что-то непредвиденное, звони мне немедленно.

Как нехорошо, в первый раз она откровенно манкирует своими обязанностями!

— Конечно, Наталья Владимировна, мы тут же позвоним!

А теперь Наташа застыла с трубкой в руке, пока с кровати не встал Димка и опять не затащил ее обратно.

— Это что же, ты предлагаешь целый день проваляться в постели? — все же проворчала она.

— А тебе приходилось делать это раньше?

— Нет, конечно!

А почему — «конечно»? Наверное, так и бывает у людей, которые любят друг друга, в медовый месяц… А у них с мужем и медового месяца не было. Ему на свадьбу дали три дня, из которых он использовал полтора, — в них входила собственно свадьба, первая брачная ночь и… Собственно, и все.

Секс у них с мужем был, как бы это поточнее выразиться, привычным, что ли. Он не торопился и сразу не засыпал, но особой ласки не проявлял. Ну разве что пару раз целовал до и разок после… Интересно, с новой женой он ведет себя так же или совсем по-другому? Она могла бы свой мысленный вопрос поставить иначе. Например: устраивает ли его новую жену такая мужская холодность? Опять не то. Наташе хотелось думать, что ее бывший муж был неласковый и потому она никаких эмоций в нем не вызывала.

Не было бы счастья, да несчастье помогло. Поучился бы у Димки! Этот целует ее с ног до головы, но, как и с мужем, Наташа ничего особенного не чувствует. От этого ей становится неудобно, и она начинает постанывать там, где надо, и опять страсть изображает.

Неужели ей так и суждено до самой смерти показывать удовольствие, но его не чувствовать? Может, из-за патологии по женской линии у нее атрофирована всякая чувственность? Думать так — значит, признать собственную неполноценность. И Наташа заставляла себя расслабиться, чтобы почувствовать наконец тот самый великий миг наслаждения, ради которого мужчина и женщина стремятся к интимной близости.

Чтобы отвлечь себя от дурных мыслей, она решила раскрутить Димку на откровенность.

— Дима, ты обещал рассказать, как случилось, что тебе пришлось скрываться и изменять свою внешность.

— Я обещал? — удивился он. — Когда?

— Какая разница когда! — Наташа сделала вид, что сердится. — Разве я не должна знать о тебе если не все, то самое главное? И потом, ты бросил в адрес моего бывшего мужа такие серьезные обвинения…