Алмазная колесница - Борис Акунин Страница 13

Гораздо труднее было установить, куда брюнет отправилсядалее. Начальник станции отговаривался незнанием, дежурный блеял и не смотрел вглаза, местный жандарм стоял по стойке «смирно» и прикидывался стоеросовойдубиной. Тогда, опять-таки вспомнив о словах бесценной свидетельницы, инженерспросил в лоб, где маневровый паровоз.

Жандарм моментально покрылся крупными каплями пота, дежурныйпобледнел, а начальник покраснел.

Выяснилось, что паровоз, вопреки правилам и инструкциям, навсех парах укатил брюнета вдогонку за пассажирским поездом, шедшим на часраньше курьерского. Сумасшедший брюнет (относительно его национальности мнениясвидетелей расходились: начальник станции счёл его французом, дежурный поляком,а жандарм «жидком») совал направо и налево такие деньжищи, что устоять былоневозможно.

Сомнений больше не оставалось: именно этот человек и нуженФандорину.

Поезд, за которым погнался интересный пассажир, прибывал вМоскву без четверти десять, так что времени оставалось в обрез.

Инженер дал телеграмму московскому представителю управления,а по совместительству начальнику Волоколамского участка подполковнику Данилову:встретить подозреваемого (следовало подробное описание) на вокзале; ни в коемслучае не задерживать, а приставить самых толковых агентов в штатском иорганизовать слежку; более ничего не предпринимать до прибытия ЭрастаПетровича.

Движение по Николаевской дороге в связи с крушениемостановилось, в петербургскую сторону выстроилась длинная очередь изпассажирских и грузовых составов, но в московском направлении дорога былачиста. Фандорин затребовал новейший пятиосный «компаунд» и, сопровождаемыйверным камердинером, понёсся на восток со скоростью восемьдесят вёрст в час.

* * *

Последний раз Эраст Петрович был в родном городе пять летназад, — втайне от всех, под вымышленным именем. Высшая московская властьнедолюбливала отставного статского советника, причём до такой степени, что дажесамое короткое пребывание во второй столице могло закончиться для него оченьнеприятным образом.

После того как Фандорин, пусть без соблюдения формальностей,но все же вернулся на государственную службу, ситуация сложилась престранная:облечённый доверием правительства и наделённый широчайшими полномочиями инженерв московской губернии продолжал считаться персоной нон-грата и в своих поездкахстарался не заезжать далее станции Бологое.

Но вскоре после нового года случилось происшествие,положившее конец этому многолетнему изгнанию, и если Эраст Петрович до сих порне выбрался в родные палестины, то лишь по чрезвычайной загруженности работой.

Стоя рядом с машинистом и рассеянно глядя в жарко пылающуютопку, Фандорин думал о предстоящем свидании с городом своей молодости и особытии, благодаря которому эта встреча стала возможной.

Событие было громкое — не только в переносном, но и вбуквальном смысле. Московского генерал-губернатора, заклятого фандоринскогонедоброжелателя, прямо посреди Кремля разорвала на куски эсэровская бомба.

При всей неприязни к покойнику, человеку малодостойному идля города вредному, Эраст Петрович был потрясён случившимся.

Россия тяжко болела, её лихорадило, бросало то в жар, то вхолод, из пор сочился кровавый пот, и дело здесь было не только в японскойвойне. Война лишь выявила то, что и так было ясно всякому думающему человеку:империя превратилась в анахронизм, в зажившегося на свете динозавра с огромнымтелом и слишком маленькой головой. То есть по размерам-то голова былаздоровенная, раздутая множеством министерств и комитетов, но в этой башкепрятался крохотный и неотягощенный извилинами мозг. Всякое хоть сколько-товажное решение, любое движение неповоротливой туши было невозможно без волиодного-единственного человека, который, увы, и сам был не семи пядей во лбу. Нодаже если бы он был титаном мысли, разве возможно в век электричества, радио,рентгена управлять огромной страной единолично, да ещё в перерывах междулаун-теннисом и охотой?

Вот и шатало бедного российского динозавра, могучие лапызаплетались, тысячеверстный хвост бессмысленно волочился по земле. Сбокунаскакивал, вырывая куски мяса, юркий хищник нового поколения, а в недрах исполинскогоорганизма разрасталась смертоносная опухоль. Чем лечить больного великана,Фандорин не знал, но уж во всяком случае не бомбами — от сотрясения маленькиймозг ящера и вовсе ошалеет, исполинское тело задёргается в паническихконвульсиях, и Россия умрёт.

Как обычно, избавиться от мрачных, бесплодных мыслей помогламудрость Востока. Инженер выудил из памяти подходящий к случаю афоризм:«Благородный муж знает, что мир несовершенен, но не опускает рук». А за нимвспомнился и ещё один, уже не теоретического, но практического свойства: «Еслив душе недовольство, определи фактор, нарушивший гармонию, и устрани его».

Фактор, нарушивший гармонию души Эраста Петровича, долженбыл с минуты на минуту прибыть в Москву, на Николаевский вокзал.

Только бы не сплоховал подполковник Данилов…

* * *

Данилов не сплоховал. Петербургского гостя встретил лично,прямо на запасном пути, куда прибыл «компаунд». Крутая физиономия подполковникасветилась от возбуждения. Сразу после рукопожатия принялся докладывать.

Хороших агентов у него ни одного нет — всех переманили вЛетучий отряд Охранного отделения, где и жалованье лучше, и наградные, исвободы больше. Посему, зная, что господин инженер по пустякам тревожить нестал бы, Данилов тряхнул стариной и, взяв в помощь своего заместителяштабс-ротмистра Лисицкого, очень дельного офицера, проследил за объектомсамолично.

Тут ажитация бравого Николая Васильевича стала инженерупонятна. Засиделся подполковник в кабинете, истомился без настоящего дела,оттого и кинулся с такой охотой играть в казаки-разбойники. Надо будет сказать,чтобы перевели на оперативную работу, мысленно пометил себе Фандорин, слушаяазартный рассказ о том, как Данилов с помощником переоделись купчишками, какловко организовали слежку на двух пролётках.

— В Петровско-Разумовском? — переспросилон. — В такой д-дыре?

— Ах, Эраст Петрович, сразу видно, что вы давненько унас не бывали. Петровско-Разумовское теперь район фешенебельных дач. Например,та, куда мы проводили Брюнета, снята неким Альфредом Радзиковским за тысячурублей в месяц.

— За тысячу? — поразился Фандорин. — Что жеэто за Фонтенбло такое?

— Именно что Фонтенбло. Сад в десятину, оранжерея,собственная конюшня, даже гараж. Я оставил штабс-ротмистра вести наблюдение, сним двое унтер-офицеров, разумеется, в цивильном. Люди надёжные, но, конечно,не профессиональные филёры.

— Едем, — коротко сказал инженер.

* * *