Прыжок в ледяное отчаяние - Анна Шахова Страница 13

— Спасибо, Юлия. Вы спасли мне жизнь, — прижал он тонкую руку к груди.

— Рада стараться, — скорчила гримаску Люша, намывающая чашки. — Я всегда на задания беру фураж. Мало ли что! — Она стряхнула руки, не решаясь вытереть их о засаленное полотенце.

— Что у них, бумажных полотенец или салфеток нет? — поозиралась сыщица и непроизвольно распахнула нишу для мусорного ведра под раковиной.

В ведре она обнаружила картонную коробку из-под салфеток с вырванным краем. На дне коробки лежало несколько розовых бумажных листиков.

— И зачем их выбросили?

Влад подошел к Люше, рассматривающей коробку, отстранил ее от ведра, заглянул внутрь.

— А вы что же? Ведро не проверяли? Это азбучная истина для сыщика — поиск улик в мусоре.

— Простите. Забыла, — сникла Люша.

— Но здесь ничего нет, кроме пустой банки йогурта и шкурок от колбасы. Чего вы расстраиваетесь?

Люша вдруг рванулась в комнату, залезла на стул, поставила коробку-салфетницу на загадочное место — она поместилась именно на незапыленную часть.

— Смотрите, Влад! Ее убрали отсюда совсем недавно! Ничего не брали, а коробку взяли и выкинули?

— Ну и что? — искренне удивился Влад.

— Но зачем коробку с салфетками выбрасывать?

Влад протянул руку, взял у Люши картонку, покрутил.

— Она порвалась. Вот и выкинули. Сверчков или Михайлов в метаниях схватили салфетку из коробки, порвали ее и… все. Шварк в мусор!

Люша слезла со стула и озадаченно заходила по комнате.

— А какой смысл держать салфетки под потолком? Вы вот можете их достать?

— Ну, с усилием, — Загорайло дотянулся до верхней полки.

— И это с вашим ростом! Да вообще бред какой-то — хранить салфетки на раритетной стенке, среди сувениров «со смыслом» да Библии старинной с серебряным корешком. Вот как совместить Библию с копеечными салфетками? Или с богемской вазой?

— По-моему, вы мудрите. — Влад сел в кресло. — Не наркотики же хранил там Сверчков. Или Михайлова — оружие?

Люша, пожав плечом, села рядом.

— Как знать. А что у вас с рабочей версией?

— Ну, есть кое-что, — загадочно прищурился начальник. — Но требует обдумывания и общения с некоторыми товарищами, вернее, господами.

— Гнете линию Отбросова? Или как там этого?.. — Шатова пощелкала пальцами.

Влад расхохотался. Люша отметила, что улыбка ему идет. И она заулыбалась дружелюбнее.

— Он — Набросов, Юлия Гавриловна. Кличка — Бассет.

Люша услышала позывные своего мобильного из сумки, лежавшей в прихожей. Она не успела подбежать и, ликуя, перезвонила мужу, который за последние недели впервые разыскивал ее сам.

— Да-да! — изобразила она деловитость.

— Ты где носишься? Я дома — голодный-холодный, а изба неметеная, печь не топлена, — за шутливостью Люша услышала тревогу.

— Дела, — ответствовала она загадочно и сухо.

— Что за дела? — резко спросил Саша.

— Сейчас нет возможности говорить. Я буду, Сашуль, не раньше… восьми. Суп в холодильнике, оладьи на столе в желтой миске.

— Да опустошил я твою миску! — перебил ее недовольный муж. — Ты все-таки в расследование решила ввязаться?! — В его голосе зазвучали гневные нотки.

— Все-все, до скорой. Целую, — проворковала «коварщица» и захлопнула телефон. «Знай наших!» Новоявленная сыщица победоносно опустила аппарат в сумку и неожиданно поняла, что в течение дня НИ РАЗУ не подумала об измене мужа и уж тем паче не заплакала. Будто начисто забыла о пекущей душу беде.

«Какая умница моя мадам Быстрова!» — Люша мысленно расцеловала Светку и уставилась, уперев руки в боки, на необъятный встроенный шкаф.

Шубы, куртки, сапоги, пледы, подушки, чемоданы, портпледы — Люша устала от перелопачивания вещей не меньше, чем от вскапывания огорода.

Ничто не «зацепило» ее. Ни в одном кармане, ни в одной сумке — ничего подозрительного. Может, она что-то упускает?.. Одну из верхних полок наполняли старые тетради — конспекты, несколько методичек и учебников. Большая часть на английском. Люша вспомнила листки с биографией Михайловой, которые успела пробежать глазами еще на кухне: Виктория окончила иняз. Потом — работа редактора на телевидении, в международном отделе. Экономический факультет новоиспеченного вуза позволил погибшей продвинуться по коммерческой лестнице в медийном пространстве.

Перебрав несколько верхних тетрадок для проформы, Люша запихнула их назад. Все! Финита! Голова больше не воспринимала информацию, внимание не концентрировалось. Вдруг в сыщице шевельнулось странное чувство тревоги. Что-то она определенно недоглядела в шкафу. Вернее, увидела, отметила, но не придала значения. «Переработала…» — вынесла вердикт Шатова. Но чувство «невыключенного утюга», недоделки не оставляло и позже, когда она прощалась с Владом, отдавала ключи соседке Галине Карзановой и говорила с ней.

— Галина Вадимовна, а сами-то что вы думаете по поводу трагедии? — спросила Люша женщину, морщившуюся от слез.

— Не знаю, не знаю, что и думать. Видно, Вика не выдержала того напряжения, которое навалилось на нее в последние годы. Такая трагедия с дочерью, невероятно сложная работа. Они там как пауки в банке на этом телевидении, — зашептала заговорщически Галина Вадимовна.

— С сильными людьми так бывает: не гнутся, как осинки, а стоят дубами и… ломаются. — Женщина закрыла лицо рукой.

— Вы любили Викторию? — сочувственно спросила Люша.

— Прекрасным она человеком была. Прекрасным! — И Карзанова, расплакавшись, скрылась в квартире, хлопнув дверью.

Влад решил встретиться после обыска со свидетельницей самоубийства Натальей Юрасовой, координаты которой не без труда выклянчил по телефону у раздраженного следователя Епифанова. Рандеву «для галочки». По телефону Юрасова говорила резко, даже грубо: «Отстаньте. Я все рассказала. Не видела НИЧЕГО и НИКОГО». Влад все же уломал гневную женщину «прогуляться перед сном». К вечеру потеплело. Под ногами шамкал раскисший ледок, темное небо набрякло, опустилось и будто давило вязкой влагой.

Юрасова вышла из подъезда с собакой — крохотным рыжим шпицем, который накинулся на Загорайло с визгливым лаем.

— Патрик, прекрати! — дернула собаку хозяйка. — Он, как видно, тоже не любит милицию, — брезгливо поморщилась Наталья.

Владу она понравилась с первого взгляда: исполненная достоинства, сверкающая из-под очков черными глазищами, ненакрашенная, хрупкая.

— А за что вы не любите полицию, уважаемая Наталья Семеновна? — учтиво поинтересовался сыщик.

— Давайте без расшаркиваний, господин Загойло.

— Моя фамилия Загорайло. — Влад показал Наталье раскрытую «корочку».