Женщина с глазами кошки - Алла Полянская Страница 13

— Ответ неверный. Ты не в теме, так что лежи молча, пока цел.

Я снова поворачиваюсь к ночному «гостю». А тот уже скоро прожжет во мне дырку своим взглядом. Нет, чико, у тебя в башке единственная извилина, и та от бейсболки. Нож у меня острый, и зарезать тебя для меня не проблема. Я даже не стану париться, пряча труп — просто вытащу наружу и оставлю в джунглях, за считаные дни от него ничего не останется.

— Парень, ты не хочешь мне сказать, что это за приятная местность?

— Перу. Или Колумбия.

— Ага. А точнее?

— Джунгли.

Кажется, ему хочется развлечься. Ладно, давай поиграем, я не против. А потому снова даю пленнику ощутимого пинка, и у меня становится намного легче на душе.

— Тори, прекрати немедленно!

— Закрой хлебало, Эд.

Тоже мне, великий гуманист. Прекратить! Да я зла, как все черти ада! Ничего, сейчас всем небо с овчинку покажется, мне надоела эта идиотская ситуация. Если бы не Эд, я была бы уже на пути к… к чему-то, главное — далеко отсюда. А теперь извольте видеть: связанный нахал с одной стороны, с другой — великий гуманист. И ни один из них не добавляет мне радости в жизни, черт подери! Но я намерена исправить положение.

— Знаешь, чико, ты меня заинтересовал. Поэтому я не убью тебя сразу, а немного развлекусь. Ампутирую я у тебя что-нибудь, например член, и просто оставлю здесь как есть, связанного. Как тебе мой план?

— Садистка проклятая, немедленно развяжи его! — Эд надрывается, пытаясь встать. — Так нельзя, Тори!

— Если ты не прекратишь истерику, то сейчас присоединишься к нему. Что ты делаешь в джунглях, чико? Зачем шляешься в темноте, когда все добрые люди спят?

Пленник молчит. Вот болван! А ведь должен понимать, что так себя вести просто нерационально. Уж эти мне латиносы с их гордостью… Лежит теперь мачо недоделанный вместе со своей гордостью, и что? В его возрасте надо быть умнее.

— Чего молчишь? Слова забыл? У меня-то время есть, а вот у тебя — нет. Тебе же, наверное, давно пора отлить, а в штаны не хочется. Я права? Так-то.

— Сучка!

— Ругательством делу не поможешь. Добьешься только того, что тебе в какой-то момент станет нечем отливать. А я буду смеяться до колик.

— Я тебя убью.

Мне надоело. Даже убивать его перехотелось. Да и зачем? Оставлю его здесь в таком виде, и очень скоро все придет к логическому завершению. Парень ведь совсем не Гудини.

— Ну, как знаешь. Жаль, но ты не оставляешь мне выбора.

Я складываю вещи, а две пары глаз следят за мной. Эд, чертов кретин! Надо было мне спрятаться, когда на него напали, и пусть бы те молодчики прикончили его. Так нет же, влезла. Права была тетя Роза, когда говорила: не хочешь себе зла — не делай людям добра. Тетя Роза всегда была права…

— Вставай, Эд, мы уходим.

— И оставим его здесь?

— Да.

— Но это жестоко! Человек погибнет!

— Ну и что? Предпочитаешь погибнуть сам? Или ты думаешь, что он случайный прохожий? Эд, здесь не бывает случайных прохожих, мы не в центре города, а в джунглях! Или ты забыл, как тебя гнали сквозь них, будто лису на охоте?

— Но не этот же парень!

— Да откуда ты знаешь? Тоже мне, нашел Красную Шапочку! Если он в самом деле случайный прохожий, отчего тогда не скажет то, что я хочу знать? Ведь не требовала выдать тайну, ради сохранения которой стоит умереть, ни о каких государственных секретах не спрашивала. Что он ответил, ты слышал, и у меня нет оснований его словам не верить. Парень убьет нас, если освободится, либо наведет на наш след тех, вчерашних. Тебе очень этого хочется?

— Нет, конечно. Но так тоже нельзя.

— Да почему?! Хватит болтать, идем. Его рюкзак возьмем с собой, ему уже ничего не понадобится.

— Я так не могу!

Все, Эд довел меня до точки кипения. Он, видите ли, так не может… Зато я могу, и еще как!

— Ну что ж, так тому и быть. Вот твой рюкзак, оставайся здесь. Я сделала для тебя все, что могла, и все, что была должна. Засим — прощай, у меня нет времени на твои морально-этические судороги.

Я бросаю на землю рюкзак Эда и ухожу. Сколько времени зря потрачено на двух болванов! Уже могла быть далеко отсюда!

Солнце еще не повернулось под нужным углом, поэтому сумрачная зеленоватая пелена окутывает меня, и сразу становится трудно дышать. Тут ведь более-менее открытое место, а одежда уже прилипла к телу. Проклятие! Не люблю такое ощущение… Зато здесь нет львов.

— Тори!

Как же мне надоел слюнявый кретин Эд! Терпеть не могу их цивилизованную американскую заморочку — насилие недопустимо, ни за что и никогда. А сами-то что учинили в Югославии и в Ираке? Ну конечно, для них главное, что все то безобразие происходит где-то, а не на их глазах. Правде в лицо никто не смотрит, вот и заплатят теперь. По крайней мере, Эд точно заплатит. Прямо сейчас.

— Тори, подожди! Тори!

Он вынырнул из-за деревьев, растерянный и виноватый. Вот же навязался на мою голову, идиот!

— Чего ты голосишь?

— С тем парнем что-то не так. Пожалуйста, вернись, посмотри.

Больше всего мне сейчас хочется дать журналисту по морде. Ясное дело, он развязал пленника, у того начало возобновляться нормальное кровообращение в конечностях, а значит, какое-то время с ним действительно будет что-то не так. Но в том же и был смысл!

— Ты не можешь просто взять и бросить нас здесь!

— Эдвард, я не нанималась тебе в гувернантки. И не хочу вечно слоняться по джунглям, подбирая всех раненых и юродивых, которые будут попадаться на дороге. Не надо мне указывать, что я могу делать, а что — нет.

— Тори, ну пожалуйста…

Я молча отворачиваюсь от него и ухожу. Я многое могу сделать и многое вынести, но глупости на дух не переношу. А поступок Эда иначе, как глупостью, не назовешь. И ведь уже не в первый раз он тупит! Странно, в самолете он показался мне другим. Выходит, либо я ошиблась, либо журналист не тот, за кого себя выдает.

— Тори, подожди!

Эд бежит за мной, как потерявшийся ребенок. Боже мой, куда подевались сильные духом и телом прожженные негодяи? А хрен их знает, куда они подевались… Наверное, достались другим женщинам. А на мою долю остались ничтожества и слюнтяи, одержимые идеями всемирного братства.

— Ты взял свой рюкзак?

— Да. Тори, я…

— Это было твое решение, Эд. И поверь, оно еще вылезет нам боком, причем очень скоро.

— Но не мог же я…

Я с размаха бью его в челюсть. Журналист отлетает, впечатывается в ствол дерева и стонет. А мне больно ушибленную о его каменную башку руку. Ненавижу такие разговоры! Сейчас для меня существует один-единственный закон на свете: уцелеть. Но мои шансы уцелеть существенно уменьшаются, пока за мной будет бежать Эд. Слишком много от него шумовых эффектов. И вообще, мне нужен мужчина, который может все, а не слюнтяй, жалеющий все вся.