Костяной склеп - Линда Фэйрстайн Страница 13

— Так, а кто еще об этом знал до рассвета? — поинтересовалась я.

— Кроме Ленни, мы с тобой, несколько тупиц со склада, — перечислил Майк. — Кто еще? Хэл, ну его парни и вурдалаки из ночной смены морга. В общем, когда мы привезли тело, тут было довольно тихо.

— Майк, я серьезно. Ты еще кому-нибудь рассказал о Клео?

— Кому? И вообще, к чему ты клонишь?

— А кому-нибудь из репортеров?

— Ты в своем уме? Я не из тех, кто любит раздувать вокруг себя шумиху. Чем меньше полощут мое имя в газетах, тем мне легче работается и тем спокойнее спится. Сегодня это горячая новость, а завтра — уже ненужная бумага, валяющаяся у мусорных баков, мимо которой не пройдет ни одна собака, не обоссав вчерашних героев первых полос.

— Баталья сегодня устроил мне выговор, — объяснила я. — Кто-то дал ход нашей истории, и он думает, что это я проболталась Джейку. А уж он передал ее по своим каналам.

— И?

— Я оказалась в дерьме. Не хочется верить, что Джейк мог так подвести меня, но он ведь был со мной, когда я узнала о происшествии, и ждал меня дома ночью.

— В постели? — невинно осведомился Майк. — А ты была все так же расстроена, как и при нашем расставании?

Я улыбнулась.

— Давай не будем о моих проблемах и перейдем к вещам более важным. Например, к Нетленным. Что это?

— Я-то думал, что ты такая же ревностная католичка, как и я, и о святых знаешь все, в том числе и то, что их тела могут сохраняться вопреки естественному процессу разложения.

В кабинет вошел Кестенбаум и махнул Майку, чтобы тот оставался на месте.

— Загляните в Ветхий Завет, — посоветовал доктор. — Так Иосиф хоронил своего отца в те древние времена.

— Или в Евангелие от Иоанна, док, — отозвался Майк. — Иисуса тоже завернули в льняное полотнище и натерли благовониями.

— О чем это вы? — Я сама выросла в иудейской вере, в которую моя мать обратилась перед замужеством.

— Еще вчера ночью я думал, что опознание жертвы займет пару недель. Она ведь лежала в закрытом саркофаге, поэтому процессы разложения должны были бы протекать интенсивнее. Может, мы и не найдем ничего полезного для анализа ДНК, или доктору Кестенбауму придется выделять митохондриальную ДНК из ее волос, что затянет эту процедуру. Но в целом сохранилась она прекрасно.

— Думаешь, кто-то об этом позаботился?

— Не преднамеренно. Ее тело никто не обрабатывал в отличие от фараонов. Она оказалась в таком состоянии без всякого постороннего вмешательства, как будто она — святая. Объясните это, док.

— Могу подтвердить, что еще тысячи лет назад ранние иудеи и христиане пытались уберечь человеческие тела от разложения, завертывая их в ткань, пропитанную экстрактами трав и растений вроде алоэ и мирры. Египтяне усовершенствовали этот метод, его затем переняли и европейцы, извлекая из тел внутренности…

— Не будем о потрошении, — встрял в разговор Чепмен. — На теле Клео не было его следов, верно, док?

— Ни единого, — подтвердил доктор. — Это не медицинское бальзамирование. Убийца вряд ли мог предположить, что его жертва сохранится в таком виде.

— Тут впору подумать о чуде. Церковь веками считала, что останки святых могут творить чудеса. Будто в их телах обосновался Святой Дух, наделив чудодейственными свойствами. Именно потому они могут исцелять страждущих, слепых делать зрячими, калек ставить на ноги. Начиная со Средних веков церковь извлекала из захоронений тела святых, мучеников и мучениц, через сотни лет после их смерти. Так было и со святой Зитой, одной из моих любимиц.

— Никогда о ней не слышала, — призналась я.

— Как-нибудь свожу тебя к ней, — пообещал Майк. — Это в Тоскане, точнее, в городке Лукка. Она считается покровительницей слуг, поэтому моя матушка ее очень почитала. Жила святая в тринадцатом веке. Поддавшись слухам о ее чудесах, средневековые авторитеты извлекли Зиту из земли и поразились, увидев тело совершенно нетронутым, даже без тени тлена.

Я, правда, ничего не слышала о подобном феномене и взглянула на Кестенбаума, пытаясь понять, знает ли он об этом или Чепмен меня просто морочит. Но патологоанатом утвердительно кивнул.

— Подобное произошло и во Франции в 1879 году со святой Бернадеттой.

— Да, но церковники, которые это сделали, были людьми глубоко верующими, страждущими чудес, — возразила я.

— В качестве свидетелей на эксгумации присутствовали также врачи, мэр того городка и люди, никак не связанные с церковью, — уточнил Кестенбаум.

— Спустя тридцать лет после смерти Бернадетты ее тело выкопали, и когда с гроба сняли крышку, все увидели, что тело превосходно сохранилось, — продолжил Чепмен.

— Но пахло оно, наверное, как… — поморщилась я.

— Никакого запаха разложения. Сестра Бернадетта усохла, конечно, но кожа и волосы сохранились, ногти ее были блестящими, а руки сжимали истлевшую розу.

— А как же внутри она…

— Говорю тебе, с ней это проделали два или три раза. Выкапывали и снова хоронили, тому есть много свидетелей. Все мышечные ткани, связки были в сохранности.

— Но зачем это делали?

— До недавних пор нетленность считалась одним из необходимых условий канонизации, пока некоторые умельцы не научились прибегать к помощи хирургии. Как в случае с Маргаритой из Кортоны. Оказалось, что она сохранилась не вполне естественным путем. Перенесла, так сказать, небольшую операцию. Ее поначалу выпотрошили по методу египтян, а потом снова положили в гроб. Но с Бернадеттой все было по-настоящему. В третий раз, когда ее извлекли из земли, тело разобрали на чудотворные реликвии.

— Останки бедной женщины растащили на косточки? — Мне не слишком нравилось направление, которое принял наш разговор.

— А также на ребра и мышцы. Если у святых находили желчные камни, брали и их. Ведь всякая реликвия, с одной стороны, доказательство божьей милости, а с другой — память о человеке, эту милость снискавшем. Бернадетта мумифицировалась, и это действительно чудо, по крайней мере, для церкви, если не для науки, — продолжал объяснения Майк. — Перед смертью Бернадетта сильно болела, в часовне, где ее предали земле, всегда высокая влажность, и с учетом этого тело должно было быстро разложиться. Ну и потом, роза ведь истлела, положенное в гроб распятие позеленело, а одежда сгнила.

Я содрогнулась, представив картину, описанную Майком.

— Но такое, наверное, редко случается. Зита, Бернадетта…

— Святой Убальд Губбийский, святая Маргарита Савойская. [18]Еще продолжить? Я знаю святых лучше, чем статистику матчей «Янкиз». В приходской школе мне постоянно отвешивали подзатыльники за незнание основ катехизиса, предмета абсолютно для меня недоступного. Но что касалось жития святых, мне это было интересно.