Смерть - плохая примета - Оксана Обухова Страница 13

Мария, признаться честно, струхнула. Никакого доверия к криминальным браткам в своем нынешнем положении она испытывать никак не могла.

В момент, когда громила засунул переломанный нос в гостиную, Софья Тихоновна собирала на поднос чашки-ложки, Надежда Прохоровна убирала в сервант коробку конфет.

– Здрасте, баба Надь, тетя Сонь, – сказал Роман и недоуменно поглядел на перетрусившую Машу.

– Здравствуй, Ромочка, – защебетала Софья Тихоновна, – знакомься – это Мария. Она наша гостья, ей нужна помощь.

Исчерпывающие рекомендации заставили громилу сурово сдвинуть исчерченные шрамами брови, упрятать в складки над глазницами бестрепетные карие глаза. Софья Тихоновна тем временем рекомендовала уже Рому гостье.

– Машенька, Рома у нас спортсмен, – начала, очень чутко догадываясь о том, какое впечатление способен произвести Ромашка на девчушек, – бок сер. Сейчас у него своя спортивная школа. – Марью немного отпустило. – Ромочка племянник Вадима Арнольдовича…

Звероподобный руководитель спортивной школы – бедные ученики! Их тренер сбивает с ног единым взглядом! – протянул Надежде Прохоровне пакет с эмблемой дорогого супермаркета, баба Надя сунула туда руку и извлекла за уголок пластиковую упаковку с двумя простецкими селедками.

– О! – сказала, разглядывая селедки. – А я уж думала, тебе чего-то особенного захотелось…

– Селедка летом тоже особенность, – заявил Рома и, снимая на ходу куртку, потопал в прихожую.

– Что верно, то верно, – согласилась Надежда Прохоровна, – мы ее раньше только с октября по февраль покупали. Ром! – крикнула зычно. – Ты знаешь, что селедка только выловленная с сентября по февраль вкусна?

– Для вакуума сезонов нет, – отозвался бок сер.

Дабы не сидеть как тетеря напротив страшноватого Ромы в гостиной-столовой, Марья вызвалась почистить селедку и улизнула на кухню, где под пристальным взглядом бабы Нади лишила первую рыбу внутренностей, шкурки и самых мелких костей.

– Ты хвостик с хребтом на отдельную тарелочку положи, – сказала хозяйственная тетушка. – Ромка любит косточку обсосать.

Вторую селедку Марья чистила уже в присутствии одного облизывающегося Аврелия. И снова в который раз ее удивило несоответствие вещей в этой квартире: под первую рыбу Надежда Прохоровна принесла совершенно роскошную селедочницу из дрезденского сервиза, под вторую вынула из навесного кухонного шкафчика пожелтевшую от времени щербатую селедочницу, расписанную по уголкам скромными веточками клевера.

«Они разбогатели внезапно? – отвлекая себя от тягостных дум, размышляла Марья. – Почему квартира вперемежку заполнена дорогими вещами и совершеннейшей рухлядью?»

Пронося вторую селедочницу по коридору мимо раскрытой двери в комнату, судя по всему, Софьи Тихоновны и Вадима Арнольдовича, Мария не удержалась и заглянула туда.

Комната, надо сказать, была бы способна поразить любого гостя и без всех прежних заморочек. Большая, метров тридцать, она была заполнена книжными стеллажами под потолок. На свободных от шкафов участках стен во множестве висели фотографии, Марья на цыпочках подкралась к ближним от двери – разве может дизайнер и чуть-чуть фотограф лишить себя такого удовольствия?! – взглянула: на нескольких черно-белых снимках Вадима Арнольдовича окружали иноземные пейзажи. Степи и горы, буддийский храм и туристическая дневка у шустрой каменистой речки.

На стене напротив репродукция – Рерих, мгновенно определила выпускница художественного училища. «Гималаи. Закат солнца».

«Вадим Арнольдович – путешественник?» – предположила и, оглядевшись, заметила еще одну особенность: в комнате, где явственно ощущалось присутствие женщины, где старые и новые фотографии заполняли каждый свободный кусок стены, только два снимка Софьи Тихоновны. Один явно свадебный, где пара вместе, а в руках у Софы букет. Вторая – портрет эпохи Леонида Ильича, молоденькая, только что из парикмахерской Соня принужденно и неловко улыбается в камеру.

И все. Ни одного напоминания о совместных путешествиях. Странно, правда?

– Мы поженились только в прошлом ноябре, – раздался за спиной голос Софьи Тихоновны, Мария вздрогнула от неожиданности и неловкости, тарелка с рыбой чуть не выскользнула из пальцев. Повернулась и, встретив приветливый, без недовольства ее любопытством, взгляд, осталась возле фотографий. – Вадим Арнольдович ученый. Востоковед, – горделиво поясняла хозяйка, Марья слушала и догадывалась, что Софье Тихоновне приятно говорить о муже. – Сейчас Вадиму Арнольдовичу предложили прочесть курс лекций в университете, а обычно он много разъезжает по России и за ее пределами. А вот это, Маша, Тибет…

Софья Тихоновна говорила так, словно проводила обзорную экскурсию по дому-музею. Сама еще раз любовалась ученым мужем и, кажется, могла продолжать так до бесконечности.

– Вадим Арнольдович много занимается йогой, у него есть собственная система закаливания…

Вадим Арнольдович, Вадим Арнольдович, Вадим Арнольдович… Старорежимная церемонность в каждом жесте, в каждом повороте головы, слове, пояснении.

Невероятная дама. Таких уже не выпускают. Штучный экземпляр.

– Ну хватит, совсем я вас заговорила, – улыбнулась хозяйка и повела Марью в гостиную.

Там за столом под круглым абажуром Надежда Прохоровна на скорую руку посвящала мужчин в обстоятельства, приведшие в их дом рыжеволосую гостью. Роман задумчиво посасывал рыбий хвостик, на столе перед ним стояла банка безалкогольного пива; Вадим Арнольдович потирал рукой чисто выбритый подбородок.

– И вот что я думаю, – поглядывая на вошедшую Марью, говорила баба Надя, – не мог бы ты, Ромка, походить завтра с Машей, поискать ее мужа. – Предложение без ответа на несколько секунд повисло под древним абажуром, и баба Надя заюлила: – Нет, был бы тут, конечно, Алеша… Слов нет, отправился бы с ней, может быть, пистолет бы взял… Но нету Леши, Рома… Нету. Или, – обернулась к ученому востоковеду, – ты, Арнольдович, с девочкой сходишь?.. Тут и делов-то…

– Я пойду, – перебил Роман. – Попрошу заменить меня на утренней тренировке и пойду.

– Не надо… – стушевалась Марья, – я и сама могу…

– Сама ты ничего не можешь! – обрубила Надежда Прохоровна. – Сама ты только на нож какой-нибудь напорешься!

– Но я… там нет ножей!

– Баста, девчата! – хлопнул рукой по столу боксер. – Сказано – пойду я, значит – пойду.

– А сегодня, Маша, у нас ночевать останешься, – радостно подытожила хитрющая баба Надя. – И ты, Ромка, тоже оставайся. Зачем за полночь за город тащиться? Ляжешь здесь, Маше мы у Насти с Алешенькой постелем, всем места хватит.

Опустив ресницы, освобождая на столе место под вторую селедочницу, Мария подумала: «Они оставляют здесь этого Рому, потому что боятся ночевать в одном доме с убийцей?..»

Что ж. В том их право. Лимит доверия не безграничен.

Поздним вечером в руки Марье почти насильно впихнули Настасьину ночную рубашку, халатик и пластмассовые (кажется, банные) шлепанцы, снабдили полотенцем и отправили в ванную на водные процедуры – смывай с себя, беглянка, всю нервотрепку. Лучше чистой водицы ничто в этом деле не поможет.