Мираж цвета индиго - Наталия Володина Страница 13

— Собственно, инцидент исчерпан, сержант, — сказал синеглазый. — Так, недоразумение по поводу частной собственности. Но мы уже во всем разобрались. Так что спасибо. Вы свободны.

— А вы нет! — рявкнул милиционер. — Документы показывайте. Начнем с этого лежачего больного. Давай паспорт. Так. Владимир Серков, москвич. Чем занимаетесь?

— Я путешествую.

— Бомж, что ли?

— Наверно, можно и так сказать.

— Теперь вы. Никита Сидоренко. Временная регистрация есть. Чем вы занимаетесь?

— У меня бизнес. Оседлый образ жизни в отличие от путешественника.

— Девушка, ваши документы. Евгения Оболенская. Студенческий билет имеется в отличие от некоторых. Музыкальное училище имени Гнесиных. И что же вы с такими странными знакомыми здесь делаете?

— Я свидетель. Надеюсь, вы разберетесь в том, что здесь произошло. Вот этот человек без всякой причины избил этого… путешественника. Я думаю, одного нужно задержать, другого отправить в больницу.

— А вы не думаете поработать милиционером вместо меня? Думает она.

— Сержант, можно вас на минутку? — Никита отвел милиционера в сторону, жестом иллюзиониста провел по его карману, и они вернулись уже не чужими людьми.

— Ну что, — обратился милиционер к Жене. — Я могу вызвать «Скорую» для этого артиста. — Он ногой показал в сторону Вовки.

Тот сразу встал на ноги.

— Не надо. Больницы мне не требуется ни за что. Я раз уже был в больнице. Били еще хуже, чем этот хмырь.

— Как ты меня назвал? — двинулся вновь к нему Никита.

— Никак он вас не называл, — вмешалась Женя. — Он просто обобщил. И вообще — уезжайте вы отсюда. Я сама позабочусь о раненом.

Милиционер ушел, довольный собою и неожиданным гонораром, а Никита медлил, не сводя с Жени глаз.

— У меня другое предложение. Вместе отвезем этого кандидата в жмурики в больницу, а потом отметим наше странное и приятное знакомство.

— Вот и сделайте это. А у меня не было никаких приятных знакомств, и поэтому я просто отвезу больного человека к себе, перевяжу, дам лекарства, а потом отвезу к нему домой.

— Что за бред! Нет у него никакого дома, он же сам сказал. А к себе в квартиру такую копилку блох нельзя тащить.

— Мне надоело слушать ваши гадости. И времени нет. Пропустите нас.

Женя решительно потащила Вовку за рукав пальто к своему ярко-голубому «Фольксвагену»-жуку и помогла сесть на переднее сиденье. Никита долго смотрел им вслед. Затем достал маленький блокнотик и записал: Женя Оболенская, Гнесинка, Большая Черкизовская, «Фольксваген» №…

Когда машина Ирины остановилась у подъезда, из него вышла дочь Женя и престранный человек, нелепо одетый, с такой походкой, как будто он идет в лыжах по тротуару, и с блестящим розовым лицом, которое, казалось, не меньше часа терли жесткой мочалкой. У Ирины от удивления приоткрылся рот, но она ни о чем не спросила, так поразило ее изумленное и восторженное сияние глаз Жениного спутника.

— Мамочка, — обрадовалась Женя. — Это Владимир Васильевич, мой знакомый. Понимаешь, один негодяй его ужасно избил. Я пригласила его к нам, перевязала руку, ногу, дала лекарства. Душ он у нас принял. У него, знаешь, сложности с жильем.

— О!

— Нет, ты не поняла. Он идет сейчас к себе домой, то есть к друзьям. В общем, мама, это неважно. Я просто его проводила. До свидания, Владимир Васильевич. Звоните нам. Приходите иногда. Правда, мам?

— Конечно. До свидания. — Ирина посмотрела на гостя и почувствовала озноб. Человек всегда носит с собой образ своего пристанища — будь то дворец, комнатка в общежитии, нора в подвале, закуток на чердаке.

Ирина с дочерью вошли в квартиру, синхронно переоделись, дружно накрыли стол к ужину, посмотрели программу телевидения на вечер, отмечая то, что хотелось бы посмотреть. У них никогда и ни в чем не было разногласий. За ужином Женя была немного печальна и задумчива.

— Ты думаешь об этом бедняге? — спросила Ирина.

— И о нем. И о том, что в жизни больше грустного, чем хорошего.

— Думаешь, грустное не бывает хорошим?

— Бывает, — очень серьезно ответила Женя. — Оно может быть самым лучшим из всего….

Когда после ужина Ирина ушла в ванную, Женя набрала номер телефона. Ей ответил автоответчик. Она положила трубку, затем снова набрала тот же номер и сказала:

— Я всегда стесняюсь читать тебе свои стихи. А ведь это и есть мое к тебе отношение. Прочитаю-ка я их автоответчику. А он, если захочет, передаст их тебе.

Вся жизнь моя — сорвавшийся поток —

Уносит мысль о чистом благородстве.

И вроде век уже не так жесток.

А что сердца? Замучены в сиротстве.

А если жить — не думать о себе?

И не жалеть о будущих невзгодах,

И раствориться полностью в судьбе

Осенних льдов на быстротечных водах?

Ну почему с тобою так тепло —

Прозрачным льдинкам хочется сорваться.

И только пальцы режу о стекло

Своей любви — смотреть и отражаться.

Ирина слушала, прислонясь головой к полуоткрытой двери ванной. Еще ничего не случилось. Есть лишь слова, настроения, догадки. Но перемены совсем рядом, и она не попытается их предугадать. Она будет просто ждать и подчиняться.

* * *

Когда раздался звонок в дверь, Маша уронила на пол бутерброд с маслом. Она всегда вздрагивала от звонков в дверь, по телефону. Поэтому телефон вечером она чаще всего отключала. Она торопливо подняла хлеб, тщательно вытерла масло с пола, зачем-то вылила горячий чай и сполоснула стакан. Лишь после этого она на пальчиках подкралась к двери и посмотрела в глазок. Совсем незнакомый, довольно молодой и, кажется, красивый мужчина. Маша задумалась. Лучше всего тихонечко отступить в комнату, закрыться и ждать, пока он уйдет. Может, он адресом ошибся, может, спросить о чем-то хочет. Маша не знала в лицо почти никого из соседей. Звонок прозвенел еще раз. Маша тихонько попятилась назад, к двери комнаты, но тут услышала спокойный голос:

— Откройте мне, пожалуйста, не нужно бояться. Я хотел бы задать вам пару вопросов. Если вы приоткроете дверь, я покажу вам свое удостоверение.

— А зачем оно мне, ваше удостоверение?

— Вы поймете, что я пришел к вам не случайно, и вам поговорить со мной нужно не меньше, чем мне с вами.

— Но мне ни о чем не нужно говорить. Да еще неизвестно с кем.

— Мы не сможем ничего решить через дверь. Только соседей заинтригуем. Ладно, раз вы такая осторожная… Я пришел по поводу Вадима Коркина. Продолжать?

Звякнула снимаемая цепочка, щелкнул открываемый замок. Сергей вошел в крошечную прихожую, заметил старые, выцветшие, местами оборванные обои, тусклые лампочки в светильниках. Ему хорошо была видна кухонька со старой газовой плитой, кастрюли с многолетней копотью и веревка под потолком, на которой сушились полихлорвиниловые пакеты. Историческая примета давно ушедших, но незабываемых времен. Пик экономного быта. Сергей с любопытством взглянул на хозяйку сих апартаментов. Лет сорока, очень худая, стриженная просто «на нет», с лицом, в котором не было ни красоты, ни уродства — такие живут под куполом своей незаметности, что иногда дает им великие возможности.