Фейсконтроль на главную роль - Дарья Донцова Страница 13

– Он сильно похудел, – отметила я.

Нинуша кивнула:

– Ага, я стараюсь следить за его рационом. А то как бы неумер от обжорства. Эрик с Ариной его недолюбливают, Валька тоже косо на котапоглядывает, им все равно, что с ним будет. Одна я Веню обожаю, вот иприходится остальным его терпеть. Как же, любимый мальчик хозяйки! Кстати, он –умная сволочь, понимает, что только я его люблю, и с остальными не дружит. ТоАрину за голые ноги цапнет, то Эрика укусит. Но хуже всех Вальке достается – ейон в тапки писает.

– Помнишь Катю Рагозину? У нее тоже кот был, всемпакостничал, – не к месту ляпнула я.

– Катюху? Конечно, помню, – вздохнула Нина. – Ужасно умеретьв сорок лет!

– Врач сказал, у нее был никем не замеченный порок сердца, –уточнила я.

– Мда, – кивнула Нина, и следующие десять ступеней мыминовали молча.

Уже открывая дверь в спальню, она вдруг спросила:

– Слушай, а куда подевался кот Катюхи?

– Его усыпили, – не подумав, сказала я правду. – Очень ужагрессивно он себя вел, вот семья Рагозиной и решила расстаться с животным.

Нина побледнела и схватила меня за плечо:

– Дашута, дай честное слово! Пообещай выполнить мою просьбу!

– Смотря какую, – усмехнулась я. – Вдруг попросишь меняпрыгнуть с Останкинской башни?

Но Лаврентьева не оценила по достоинству мою шутку.

– Я говорю серьезно!

– Ну? Излагай.

– Если я умру раньше тебя, забери к себе Венедикта, –выпалила Нина. – Мои точно его на тот свет живенько спровадят.

– Ну и чушь приходит иногда людям в голову! – подскочила я.– С чего тебе вдруг умирать-то?

– Не знаю. Но ты сейчас вспомнила про Катьку… и я подумала…решила… она ведь тоже не ожидала такого близкого конца… Пообещай!

Я набрала полную грудь воздуха. Лаврентьева, похоже, оченьустала, ей необходимо на некоторое время забыть о работе, съездить однойотдохнуть.

– Пообещай! – твердила Нина, прижимая к груди руки.

– Хорошо.

– Нет, дай полный ответ!

Учитель всегда остается учителем, даже в напряженный моментон начинает привычно занудничать.

Я откашлялась, подняла правую руку и заявила:

– Торжественно клянусь в случае необходимости дать приюткоту Венедикту в своем доме, обеспечить его едой, питьем, свежим наполнителемдля туалета и медицинскими услугами. Обещаю холить и лелеять Венедикта, нооставляю за собой право объяснять ему его кошачьи ошибки. Взамен требую у НиныЛаврентьевой ответной услуги!

– Какой? – заморгала та.

– Если я умру раньше тебя, пригреешь в своей семьеДегтярева? От полковника не в пример меньше хлопот, чем от кота. АлександрМихайлович никогда не ложится спать на ступеньках лестницы, и ему, надеюсь, непридет в голову хватать людей за голые ноги. Полковник не писает в тапки, непотребует ежедневно менять наполнитель в горшке, и он, в принципе, всеяден.Даже слишком всеяден, на мой взгляд – если можно так выразиться, Дегтяреввсеобжорен. Одна беда, он в отличие от Вени умеет разговаривать, но засунутые вуши затычки легко купируют сей его недостаток. Ну, ты согласна?

Я ожидала, что с лица Нины уйдет напряжение и онарассмеется, но Лаврентьева широко распахнула глаза и серьезно ответила:

– Да, можешь во мне не сомневаться, я освобожу дляполковника овальную гостиную на первом этаже.

Я поежилась – шутка не прошла. Может, Нина заболела?Выглядела она не лучшим образом: лицо приобрело землистый оттенок, глазалихорадочно блестели. А еще Нинуша покашливала, и у меня создалось впечатление,что она простудилась.

– Похоже, меня на холме продуло, – вдруг сказала Нина и селав кресло. – Хоть и июль на дворе, да ранним утром свежо, а я побежала безкуртки. И пахло там странно – вроде духами, цветочными. Но ведь это невозможно.

– Ты о чем? – удивилась я, устраиваясь на диване.

Нина осторожно взяла со столика большую книгу в потертомкожаном переплете.

– Видишь?

– Ну да!

– Что это, знаешь?

– Давай без загадок, – ответила я.

Лаврентьева раскашлялась, затем сказала:

– Я продемонстрировала тебе уникум. Это рукописная книга,летопись монаха Аристарха. О ней ходят легенды в кругах историков. Большинствоученых, правда, считает, что документ погиб в огне пожара тысяча восемьсотдвенадцатого года, раритетом владел некто Куницын, попечитель одной измосковских гимназий. Он демонстрировал драгоценные страницы друзьям. Но домКуницына сгорел дотла, обширная библиотека обратилась в прах, летописьзачислили в список погибших культурных ценностей. Но она жива! Смотри!

И Нина подняла книгу.