Серебряная пуля - Виталий Гладкий Страница 13

Он и впрямь сильно сдал. Это сколько же ему? — подумал я. Никак не меньше восьмидесяти. А может, и больше. Я никогда не задавался таким вопросом.

— Между прочим, ты легок на помине, — сказал Георгий Кузьмич, устраиваясь напротив меня в своем любимом резном кресле, обитом мягкой коричневой кожей.

Историю этого кресла я знал. У Георгия Кузьмича оно появилось после Отечественной войны, в конце пятидесятых. Какой-то партийный босс менял мебель в своем высоком кабинете и не нашел ничего лучшего, как выбросить антикварную мебель, наследие «проклятого царизма», на свалку. Радуясь тупости чиновника, Георгий Кузьмич подобрал раритет и привел его в надлежащий вид.

— Вчера я был на кладбище, посещал свою Анюту — царствие ей небесное! — Георгий Кузьмич истово перекрестился. — И зашел на могилу Николя… — Так он кликал моего деда, а тот, в свою очередь, называл его Жоржем. — Посидел на скамейке, повспоминал… Немного нас, солдат Великой Отечественной, уже осталось. Совсем немного. И знаешь, в какой-то момент я вдруг увидел внутренним зрением тебя. Правда, в коротких штанишках и с игрушечным револьвером в руках… — Тут он добродушно улыбнулся. — Но это был не мой сын и даже не мой внук, а точно ты. Сознаюсь, я сильно удивился. Вроде мои воспоминания касались только нашей дружбы с твоим дедушкой, а тут такая картина… И лишь когда уходил с кладбища, неожиданно понял, что это Николай подает мне какой-то знак. И он касается тебя. Но что именно за этим скрывается, я понять не мог. И вот, пожалуйста, ты сидишь передо мной и, похоже, тебе есть что мне рассказать.

— Именно так, Георгий Кузьмич. Вы знали Елпидифора Африкановича Брюсова? Он наш сосед с верхнего этажа.

Георгий Кузьмич вдруг изменился в лице. Перемена была неуловимой — словно в летний день солнце на мгновение скрылось за небольшой тучкой, — но в связи с последними событиями все мои чувства были обострены до предела, и я успел уловить это мимолетное изменение во внешнем облике старика.

— Почему — знал? — спросил Георгий Кузьмич каким-то деревянным голосом. — Он что, умер?

— Вчера его убили.

— Не может быть! — не сдержавшись, громко воскликнул Георгий Кузьмич. — Как это случилось?!

Я рассказал. Загорелое лицо Георгия Кузьмича (я знал, что он приобрел этот загар не на пляже; профессор имел маленькую дачку, скорее фазенду советских времен, где у него был сад и огород — для души) с каждым моим словом становилось бледнее и бледнее. Когда я закончил, Георгий Кузьмич выдохнул:

— Невероятно…

— Что — невероятно?

— Он не мог умереть такой смертью!

— Простите — не понял…

— То, о чем я тебе сейчас расскажу, покажется тебе фантастикой. Я и сам долго этому не верил, пока мне в руки не попался истинный раритет — книга дореволюционного историка Евграфа Петровича Савельева под названием «Древняя история казачества». Она была издана в Новочеркасске четырьмя выпусками — с 1913 по 1918 год. В свое время большевики изъяли и уничтожили весь — весь! — тираж, кроме одного-единственного экземпляра. Вот уж поистине «рукописи не горят»… С гордостью могу доложить тебе, что благодаря моим усилиям эта книга была переиздана в Ростове-на-Дону.

Тут Георгий Кузьмич встал и достал из бара графинчик, а с ним блюдечко, на котором лежали посыпанные сахаром лимонные дольки. Видимо, все это он приготовил к моему приходу, потому что лимон еще не пустил сок.

— Думаю, нам не грех немного взбодриться, — сказал Георгий Кузьмич, ставя на стол серебряные рюмки. — Да и за встречу надо выпить. Это мое средство для долголетия… — Он несколько натянуто улыбнулся. — Настойка на двадцати семи травах. Сделана по древнему рецепту алхимиков. Спирт произведен в домашних условиях и сильно отличается от того, что на водочных заводах. Оцени…

Я выпил (хотя и был за рулем) и оценил. Напиток был потрясающим — густой, ароматный и здорово бодрящий. По жилам словно пробежала горячая волна, а голова стала свежей и ясной, будто я только что принял ледяной душ.

— Супер! — сказал я и даже не притронулся к лимонным долькам, закуска этому напитку не требовалась.

— Итак, Савельев и его труд… — Георгий Кузьмич аккуратно выцедил свою рюмку, пожевал лимонную дольку и продолжил: — Современные историки убеждают нас, что казаки — всего лишь потомки крестьян, не вынесших гнета помещиков и бежавших на Дон, на Волгу, в предгорья Кавказа, в причерноморские степи, на днепровскую Хортицу. В этом есть правда, но сильно урезанная и очень многого не объясняющая. Но если мы возьмем «Древнюю историю казачества», то откроем кладезь любопытнейших фактов. Под именем джанийцев и пятигорских черкасов казаки жили в устьях Дона, Кубани, Днепра и Днестра еще в двенадцатом веке до нашей эры, представляя собой оригинальную славянскую ветвь, субэтнос, говоривший на одном из южных диалектов русского языка. Джанийцы ходили на тридцати кораблях на подмогу легендарной Трое, осаждаемой ахейцами-греками, сражались в войсках Александра Македонского против персов Дария. Когда огромная персидская армия шла в наступление на македонские фаланги, пятерки неведомых воинов прорубались через плотную стену ее колонн насквозь, разворачивали коней, прорубались обратно и пропадали в степи. Опытные, полные сил персидские воители нередко сходили с ума, ничего не в силах понять и поделать. Во время затишья между боями персам было не легче — джанийцы-характерники, владея искусством внушения и заговорами, преспокойно умыкали часовых и даже военачальников прямо из их шатров и растворялись в ночи как призраки.

Взволнованный, Георгий Кузьмич поднялся, прошелся по кабинету, а затем, остановившись и опершись на бюро, продолжил свой рассказ. Наверное, так ему было свободнее излагать свои мысли; видимо, высокое бюро напоминало ему университетскую кафедру.

— …Джанийцы так маскировались на исходных позициях вражеской конницы, что, когда персы строились в ряды для атаки, характерники вскакивали и, согнувшись, бежали под брюхами лошадей с шашками-бритвами, прижатыми тупой стороной к спине. Позади них валились наземь эскадроны. Так что Македония побеждала в войнах не одним «божественным» происхождением Александра. Во время нашествия Чингисхана на южную Русь два его передовых тумена — двадцать тысяч бойцов — встретились в междуречье Дона и Волги с неведомыми воинами, легко уклонявшимися от летящих стрел и даже ловившими их у своей груди. Они дрались двумя мечами, стоя на конях, уходили от любых ударов и не боялись смерти. В сражениях не раз случалось, что монголы внезапно впадали в безумие и принимались биться друг с другом. В итоге от двух туменов не осталось в живых никого. Нескольких казаков монголам удалось захватить живыми, и они увели их с собой на Восток. Русы-джанийцы оставили после себя грамоты-дощечки записей своих знаний, на базе которых избранные ученики из числа аборигенов создали свои боевые стили, основанные на использовании потоков внутренней энергии человека. Существует поверье, что одного из учеников русов звали Бодхидхарма. Он был бродячим индусским философом, пришедшим в Китай, и известен как основатель ушу. Так были заложены основы кунгфу, обычного и астрального карате, искусства невидимых воинов и средневековых японских шпионов ниндзя…