Седьмой сын - Дж. К. Хатчинс Страница 13

— Конечно, — сказал Майкл.

— Клятвой на мизинцах?

Майкл недоуменно заморгал. Затем они засмеялись. Это был приятный смех, разрушивший натянутое, как струна, напряжение. Смех, который на время успокоил вопросы, гремевшие в их головах. Майкл поднес к губам кружку, отхлебнул черный кофе и усмехнулся.

— Да, парни, прикольная вещь. Эти клятвы. Вы помните их?

Еще бы! Клятвы на мизинцах. Мысли Джона помчались назад к дорожкам из гравия, к урокам игры на гитаре, к маме и папе. Он бросил сигарету в пепельницу.

— Мы помним их. Каждый из нас. Разве нет?

Джон, Майкл и Джек пили кофе и травили истории. В качестве эксперимента. Чтобы посмотреть, говорил ли старик им правду.

— Ладно, — начал рассказывать Джон. — Вот мое первое воспоминание. Если бы вы знали меня, то могли бы подумать, что речь пойдет о музыке. Но нет. Я помню, как летал. Верите или нет, но дело было в парке, и я летал в руках отца…

— …Как истребитель, — зачарованно добавил Майкл. — Я был напуган, парни. Сначала я кричал… потом уже нет…

— …Потому что меня охватил восторг, — вставил Джек. — Я увидел мир иначе. Я увидел сотни новых вещей, вращавшихся вокруг меня. Мое поле обзора выросло и расширилось, словно я поднялся на холм и осмотрел лежавшую внизу равнину…

— …А затем я увидел, как мама, сидевшая на расстеленном для пикника одеяле, помахала мне рукой, — продолжил Джон. — Ее белокурые волосы развевались на ветру. Красные и белые полоски одеяла были такими яркими, как цвета «Техноколора»…

…как в старом фильме Джона Вена…

…как на высококонтрастной фотографии, когда белые и красные пятна танцуют в глазах…

и трава мелькала далеко внизу

зеленая, как что-то сказочное; зеленая, как жадеит

папа смотрел на меня снизу вверх; я видел, как он смеялся

я слышал его смех

и слышал, как я тоже смеялся.

Этого мне не забыть никогда.

Первый поцелуй. Озноб от осенней промозглой погоды, футбольный сезон, гул большой толпы болельщиков, покидавших стадион. Горячий шоколад, которым мы делились друг с другом, рукавицы Пэтти, мои черные вязаные варежки с протертыми кожаными вставками на ладонях. Ее лицо прямо передо мной, мягкие губы, солоноватые и влажные. Ее маленький и нежный язык, скользивший в моем рту. Наши сцепленные руки, бешеный стук моего сердца, легкое головокружение и бредовые слова. Яркая пурпурная бахрома ее шарфа и моя мысль, что все это похоже на чудесный сон.

Большой каньон. Осознание, как он велик и как мал я. Слова отца, что этот природный феномен существовал здесь миллионы лет до моего рождения и что он останется тут на долгие века после нашей смерти. Я почувствовал себя песчинкой и начал жаловаться маме. Я сказал, что ощущаю себя ничтожеством, пылинкой. И она ответила, что человеческое смирение — это нормальное чувство. Она сказала, что очень полезно запоминать большие вещи, созданные чем-то малым и незначительным — например, шепотом ветра или струйками воды… Со временем крохотные вещи изменяют лик мира. Они создают великие феномены и события, Джонни. Ты можешь быть маленьким, но…

Я никогда не забуду этого.

Кукурузные поля, комбайны, фрисби, душа того места. Прислушайся к миру. Раскрой свое восприятие. Что ты слышишь? Что ты чувствуешь? Бодрящий стук красных мячей, скрип кроссовок на баскетбольной площадке, дребезжание ненатянутых струн гитары и мягкое шлепанье ненастроенных клавиш пианино.

Мама и папа

— и поцелуи…

— и фары машины…

— и крики.

Джон, Джек и Майкл смотрели друг на друга. Над ними по стеклянному потолку крались розовые блики рассвета. Они смотрели на самих себя, разделяя нечто общее, интимное и чужеродное. Воспоминания. До самого последнего. До той грани, за которой оставались лишь вспышки фар, покореженный металл и осколки стекла.

Старик говорил правду.

Доктор Майк не мог уснуть. Ему не хотелось спать. Он лежал на кровати, глядя в темный потолок. Время от времени его взгляд переходил на дверь и на окно с зеркальной внешней поверхностью. Войдя в спальню, он тут же закрыл жалюзи, чтобы не видеть «общую комнату». Простое убранство апартаментов напомнило ему общежитие в колледже — такая же маленькая смежная ванная, кровать и комод с ящиками (где лежали новые брюки и рубашки цвета хаки, подобранные под его размер). Интересно, у остальных тоже будут такие модно заостренные штанины? Судя по всему, да. На стене имелось несколько книжных полок. Стол, серый телефон и кресло. Естественно, телефон не работал.

Нет, слово «спальня» было слишком щедрым описанием для этой конуры. Доктор Майк назвал бы ее тюремной камерой. За прошлые два года, пока он работал над книгой, ему довелось повидать немало тюремных камер.

Он отбросил ногой завернувшуюся простыню и потер висок, набухший от ствола пистолета. Этот мерзкий солдат с округлым лицом едва не просверлил дыру в его черепе. Мысли Майка вновь закрутились вокруг событий минувшего дня и вдруг остановились на лице старика… ученого, который подробно рассказывал о его детстве.

«Он обозвал меня клоном, — с презрительной усмешкой подумал Майк. — Он сказал, что меня вырастили в лаборатории и что мои родители по-прежнему живы».

Дерьмо собачье. Родители погибли в аварии. Шестнадцать лет назад.

Но почему он здесь? Нет, действительно почему? Конечно, доктор Майк спросил об этом старика. Ведь он уже понял, что Ларри, мать его, Кинг и книжное обозрение пошли прахом. Поезд слетел с рельс. Популярность «Охоты на охотников» быстро угаснет без рекламного толчка. А какая, к черту, может быть реклама без его присутствия?

Кляйнман покачал головой и, извинившись, сказал, что на все остальные вопросы он ответит завтра. До того времени никаких телефонных звонков, электронных писем или текстовых сообщений. Утром после завтрака им пообещали устроить экскурсию по базе с конкретными разъяснениями на темы «Седьмого сына», Джона Альфы и сентенций «почему я здесь». Затем должна была состояться большая конференция. Пока же им полагалось отдыхать и отсыпаться вволю. Как будто это было возможно.

Джон Майкл Смит. Пресловутый Альфа. Так называемый источник какой-то вселенской опасности и, согласно Кляйнману, прототип ума и тела доктора Майка. Сплошной лохотрон. Он никогда не поверит в подобную чушь!

Майк вздрогнул и рывком приподнялся. Он услышал шум, доносившийся из общей комнаты. Неужели смех? Он встал, подкрался к окну и раздвинул пальцами полоски закрытых жалюзи. В центре помещения на кушетке сидели трое его товарищей по плену. Один из них — морской пехотинец — держал в руках кружку. Другой мужчина поднял сигарету, упавшую на пол. Похоже, они успели познакомиться друг с другом.

Безумная мысль промелькнула в его голове: а вдруг все это правда? Майк начал потеть. Нет. Этого не может быть.