Формула преступления - Антон Чиж Страница 13

Провозглашались тосты на древнегреческом и классической латыни, по-гусарски бились фужеры, пустые бутылки немедленно заменялись полными. Стол ломился от разнообразных вин, портвейнов и наливок. Но Ванзаров пил водку. Потому что понимал в ней толк. Кажется, в столь юном возрасте неприлично употреблять грубый напиток, и вообще чиновнику сыскной полиции, можно сказать — коллежскому секретарю, стоило бы разбираться в винах, для карьеры пригодится. Да, господа и дамы, стоило бы.

Но Родион не разбирался, а пил водку.

Крепкое, хоть юное тело легко справлялось с градусами, тем более закуской можно было накормить университет. Он хмелел незаметно и плавно, надеясь, что поймает момент, когда пора остановиться.

Момент случился без предупреждения.

Очередная рюмка заискрилась брильянтовым блеском, окружающее подернулось дымкой, а милые лица приятелей слегка расплылись. Родион отодвинул хрусталь и решительно заехал локтем в бок соседу, а заодно сердечному другу Тухову-Юшочкину по кличке Тухля. От меткого удара рука Андрея Юрьевича, державшая бокал, дернулась, и на соседа справа выплеснулось вино. Но тот даже не заметил, потому что спал на плече своего соседа справа. А что вы хотите: шел третий час мальчишника. Не замечая произведенных разрушений, Родион строго погрозил другу пальцем, с которого слетел остаток салата, и не менее строгим тоном сказал:

— Тухля, тебе надо пр… пр… ве… тр… ся… Не… не… м-е-д-л-н-о… Следуй за мной.

Трудные и длинные слова юному чиновнику не давались. Но друг понял, на то и друг, и помог подняться, опрокинув лишь тарелку, да и то на свои штаны. Справиться с ванзаровским телом мог человек недюжинной физической силы, но Тухля был упитан настолько, что рядом с ним и Родион казался тростинкой.

Приятели кое-как, но без помощи официантов, добрались до прохладного местечка, где ресторан разбегался на разные залы. Ощутив твердость стены, Родион преисполнился спокойствия.

— Закурим? — спросил он и загадочно подмигнул.

Попытавшись привести в порядок прическу, от чего ей стало только хуже, Тухля напомнил:

— Пухля, ты же не куришь.

Такое обращение Ванзаров терпел только от одного человека на свете, вместе с которым прожил лучшие годы юности.

— Ладно, — согласился он. — Тогда выпьем. За логику и истину.

Тухля предложение поддержал и, проверив, крепко ли друг подпирает стену, отправился к столу.

Родион прикрыл глаза. Перед мысленным взором крутились разноцветные кольца, взлетали и лопались яркие шары. В общем, момент невозврата пропущен окончательно. Но было удивительно хорошо и весело. И тут до слуха дошел невнятный разговор, из которого прояснилась фраза:

— Теперь он за все расплатится! Пусть сдохнет, гадина.

Как ни был Ванзаров не в себе, но упустить такое не мог. Осторожно перевалившись, заглянул за край ниши. С другой стороны было пусто. Голос тихий, женский, и он, пожалуй, смог бы его узнать. Если еще раз услышит. Тут как раз вернулся Тухля с бокалами шампанского и потребовал от друга, не вполне владевшего языком, блеснуть тостом.

Родион попытался напомнить, что шампанского не пьет, но друг был уверен в обратном. И Родион поддался. Вернее — согласился. Удерживая бокал и притянув к себе голову Тухли, он прошептал в самое ухо:

— Зесь зат… зате… вьется что-то недоброе…

— Что? — искренно удивился тот.

— Уб…ст…во.

Недаром Тухля изучал древние и мертвые языки, чтобы понять живого друга.

— Кого убивают? — поинтересовался он.

— Не знаю. Но женщина…

— О, брат Пухля! Скажу тебе одно: женщины — это чума!

— Чума на оба ваши дома?

— Нет, это из другой оперы. Женщина — просто чума. С большой буквы Жэ, то есть Че. Однозначно. Это я тебе говорю.

Столь авторитетному мнению можно было доверять. Обладая негероической внешностью, Тухля тем не менее умудрялся сражать барышень каким-то загадочным обаянием. Его многочисленные романы гремели на весь университет, пока он сам не загремел под венец с божественной Юленькой, его обожаемой женой и строгой хозяйкой дома.

Родион с большим интересом поддержал бы столь волнующую тему, но тут за стеной опять начался невнятный разговор. На этот раз отчетливо прозвучало: «Ну теперь я его достану и прикончу, непременно, можешь мне поверить». Стремительно, как мог в такой непростой ситуации, Ванзаров высунулся из укрытия, но наткнулся на пробегавшего официанта. Тот, что произнес угрозу, исчез в ближайшем зале. Но голос, молодой и звонкий, и интонация в памяти остались.

— Тухля, пой… нет, по…мяни мое слово: затевается пр…пр… с-с-с…тупление.

Друг готов был поверить во что угодно.

— Предлагаю тост: за женщин! — заявил он, поднимая бокал.

— «Бокалы пеним дружно мы…» — выговорил Родион.

Тухля подхватил энергично:

— «И девы-розы пьем дыхание…»

Закончили хором:

— «Быть может, полное Чумы!»

— За чуму! — провозгласил Ванзаров.

— За чуму! За женщин! Ура! — вступил Тухля и одним махом опрокинул шампанское.

Зажмурившись, Родион влил в себя мерзкий напиток, коловший горло иголками. Как и полагается, хряпнув бокал об пол, Тухля полез обниматься. Задушенный объятиями, Родион опять услышал отголоски постороннего разговора. Теперь солидный мужской голос обещал:

— Я этого подлеца мышьяком прикончу, никуда не денется…

Заметить преступника мешала туша друга. Пока Родион отодвигал Тухлю, пока огибал край стены, неизвестный растворился в пространствах ресторана.

Из зала, где мальчишник набирал обороты, донесся взрыв хохота. Пропустить самое интересное было преступно. Друзья, поддерживая друг друга, вернулись в компанию. Как раз вовремя. Приват-доцент Гемц, специалист по Цицерону, запрыгнув на стол, изображал гориллу в порыве страсти. Тонко и деликатно намекая на супружеские обязанности в брачную ночь. Чтобы жених смог оценить шутку, его приподняли из тарелки, в которую он прилег, удерживая за падающий подбородок.

На мгновение к Родиону вернулось просветление. Трезвыми глазами он увидел, что происходит, заметил Тухлю, который прыгал на одной ножке и вопил дикарским воем, и все прочее. Но тут и его увлекло всеобщее веселье. Даже официанты, с мудрым спокойствием наблюдавшие за кутежом мальчиков, казались милыми и смешными.

Из омута загула Ванзаров вынырнул, словно лосось из стремнины. Что-то случилось. Он не мог понять причины беспокойства, звеневшей тонким колокольчиком. Кажется, все хорошо: друзья юности пребывали на разных ступеньках, ведущих от человека к свинье. Сердечный друг Тухля отбивает ножом марш на соуснике… от чего фарфоровая вещица пала осколками. Но не это встревожило. Официанты, еще недавно спокойные, как фонарные столбы, засуетились. Кое-как повернув неподатливую шею, Родион приметил, что спешат они в одном направлении. Чутье сыщика, даже набравшегося по самое горлышко, протрубило сигнал «подъем». С трудом он привстал и потребовал себе в ординарцы Тухлю.