Кен - Наталья Андреева Страница 13

— Может, присоединишься? — где-то за спиной ухмыльнулся Герман. — Тебе не привыкать.

— Чем ты еще успел с ней поделиться? — огрызнулась Ксения. — Кроме своего щедрого тела и подробностей последнего года жизни?

Герман рассмеялся. Ксении показалось, что они с приятельницей немного выпили. А может, и накурились? В Германе Ксения подозревала многие пороки. Этот последний год ее и его жизни неумолимо вел к развязке драмы, которая слишком уж затянулась. Никогда еще жизнь в кругу приближенных Евгении Князевой не была такой нервной. Из всех «шуриков» Герман был самым самостоятельным. Он знал себе цену. И не давал подруге ее занижать. Иногда они сходились насмерть в словесных баталиях, и Ксения часто думала: «Или он сейчас придушит Женечку, или она выставит его вон».

Женя обычно отступала первой и потом говорила подруге:

— Трудный случай в практике.

Та спрашивала с надеждой:

— Что, этот парень тебе не по зубам?

— Он здорово натаскался бегать за мячом по всему корту. Его не загоняешь. Учителя, видно, хорошие были. Вернее, учительницы. Он все равно сам по себе, понимаешь? Видно, что парень нигде не работал и работать не умеет. Но деньги у него всегда были.

— Ну, ты же у него не первая…

— Б… — смело закончила Женя мысль близкой подруги. — Не то. Он не умеет зависеть от женщины. Он живет со мной… А черт его знает, зачем он со мной живет!

— Выгони, — подсказывала Ксения.

— Я хочу его понять. Тебе он ничего не рассказывал?

— Нет, — врала Ксения.

— Черри, а он не предлагал… Нет, не то. Он тебе нравится?

— Так же, как и другим женщинам, — пожала она плечами. В самом деле: странный вопрос. Кто ж может совладать с дрожью тайного обожания? И добавила на всякий случай: — Не больше.

— Но и не меньше. Ладно, продолжим. Любой матч рано или поздно подходит к своему концу.

— Да, но всегда можно сослаться на травму и отказаться.

— Оставь! Он всего лишь очередной «шурик».

Это имя Герман принимал со злой улыбкой. Как и все, что Женя заставляла для себя делать. Надо было видеть, с каким лицом он подавал ей чашку кофе или стакан сока! Как будто заранее всыпал туда яд. Стоило взглянуть ему в лицо, как пить уже не хотелось. Ксения вздрагивала, а подруга ничего, пила. Яда там не было.

На людях они первое время держались словно два голубка. Ксению настораживало только одно: Герман всегда отворачивался от телекамеры. Уходил в тень и, кроме того, запрещал себя фотографировать. Говорил, что ужасно не фотогеничен. Это была откровенная ложь: застывая, черты его красивого лица становились еще привлекательнее. Первое время Евгения не придавала этому значения. А потом поведение Германа и ее насторожило. Почему такой интересный парень не хочет покрасоваться на экранах? Почему его не прельщают фотографии в журналах? Однажды она насильно выставила Германа напоказ. Их засняли вместе, а после этого произошел жуткий скандал. Это и было начало разрыва. Герман перестал повиноваться совсем.

— Шурик, подай полотенце! — кричала Женя из ванной.

— Сама возьми! — слышала в ответ.

А потом Герман появлялся перед ней во всей красе, высокий, с крепкими, широкими плечами и высокими скулами, под смуглой кожей перекатываются желваки, руки нервно сжимаются в кулаки, а зубы стиснуты. И глаза от злости совсем зеленые, яркие, словно просветление на него вдруг находило:

— Я тебе не Шурик. Запомни!

Ксения сжималась от страха, а подруга только фыркала:

— Подумаешь! Только не думай, что я тебя боюсь!

И Ксения тащила Германа прочь, тщетно пытаясь разжать его пальцы с побелевшими костяшками. А потом слышала злое:

— Я ее ненавижу!

— Но как же так? — терялась Ксения.

— Ей все досталось даром. А если б, как меня, в веселую семейку, где папаша-пьяница и братец наркоман? А мамочка надрывается с утра до ночи, устраивая быт богатым постояльцам. И то только летом, потому что зимой просто холодно. И жрать нечего.

— И ты?..

— Что я? Нет, я себя не продавал. Это они думали, что продавал. Но я не такой. Я сильный. Слушай, Черри, ты-то здесь как оказалась? — Герман всегда знал ее только как Черри. Никакой Ксении Вишняковой для него не существовало. И поэтому он спокойно говорил такие вещи: — Давай кинем ее? Ты и я. Мы классно устроимся. Ты красивая девушка, у нас с тобой будет свой маленький бизнес.

— Какой?

— А ты как думаешь?

— Я думаю, все это плохо кончится, Герман.

— Как бы ни кончилось. В принципе до нее я не был такой сволочью. В смысле не думал, что с такой силой захочу кого-нибудь убить. Просто так. Не за деньги, не из мести и не из ревности. Самое страшное — это захотеть убить просто так. Из тупого инстинкта, а не из каких-то там корыстных соображений. Зайти со спины, положить руки ей на горло, и…

В этот момент Ксения чувствовала на своем запястье его сжимающуюся руку и вскрикивала оттого, что боялась: вдруг тонкая кость сейчас хрустнет?

— Прости, — вытирал он со лба пот. — Ты-то здесь точно ни при чем, Черри.

Ксения разводила их тонко. Противостояние Германа и Жени Князевой не могло угаснуть, как огонь под проливным дождем. Даже всей воды на земле здесь бы не хватило. Она вздохнула с облегчением, когда подруга наконец указала Герману на дверь.

Ксения обрадовалась своей маленькой победе, потому что не поняла, как и почему это случилось на самом деле. Последнее объяснение состоялось без нее. Она пришла на площадку к последнему гейму, когда Женя уже имела матч-бол. Потому что победила она. Это было видно по лицу Германа, который молча собирал свои вещи.

— Когда я вернусь, чтобы тебя уже здесь не было, — сказала Женя, швырнув ему в лицо джинсы. — И ни одной из твоих мерзких вещей. Мразь. Черри, проследи.

Услышав, как хлопнула дверь, Ксения испуганно спросила:

— Что это с ней?

— Не знаю, — хмуро ответил Герман. — Черт, надо же, не подготовился! Не знаешь, где можно несколько дней пожить? Пока я сниму квартиру.

И Ксения послала его к своей приятельнице. И ошибочно засчитала себе выигранное очко.