Смерть под аплодисменты - Чингиз Абдуллаев Страница 13

Эйхвальд махнул рукой.

– Натан был нашим лучшим актером, – признался он. – Я уже планировал постановку «Ричарда Третьего», где в главной роли должен был играть Зайдель. Не получилось. Очень жаль.

– Вы давно были знакомы?

– Много лет. С тех пор как я перебрался в Москву, я следил за его сценической карьерой. Он был уже народным артистом – успел получить в последнем указе Горбачева. Был настоящим актером – харизма, голос, сценическое мастерство, умение лицедействовать… Характер был крутой, неуживчивый, но это нормально для большого актера. Когда я помогал Товстоногову, он тоже не очень ладил со Смоктуновским, хотя отдавал ему должное и ставил с ним свои лучшие спектакли. Но характеры у обоих были сложные.

– Вы сами пригласили Зайделя в свой театр?

– Да. Даже не сомневался, что все нужно строить вокруг него. Он был лидером и по жизни, и в театре. Такие мощные фигуры всегда нужны. На него охотно ходили женщины, а у нас, по статистике, больше шестидесяти процентов зрителей – женщины.

– Он нравился женщинам?

– Конечно. И он это знал. И часто этим злоупотреблял. Иногда позволял себе интрижки даже в театре. Здесь, конечно, далеко не ангелы, и мы часто позволяем себе некоторые шалости, но нужно знать меру. Не путать театр с публичным домом. Он же этой меры не знал. Во всем был таким человеком, стремившимся идти до конца.

– Насколько я знаю, через некоторое время вы пригласили в театр и Ольгу Сигизмундовну?

– Вот вы о чем… Наверное, Нина подсказала. Она все еще считает, что Ольга каким-то образом убила своего первого мужа. Но я видел, что Оля была в шоке от случившегося. Да, я действительно пригласил Шахову в наш театр, хотя Натан и был против. Мы с ним тогда крупно поспорили.

– Почему? Он не хотел, чтобы ее принимали?

– Не совсем. Ему вообще не нравилось, что мы идем на такое сотрудничество. У нас тогда были некоторые проблемы, накопились долги, а нынешний супруг Шаховой мог нам помочь через один известный коммерческий банк, где руководителем работает его младший брат. Она к тому времени уже не хотела играть в своем театре и собиралась уйти. Мне нужны были деньги на новые постановки – и такая яркая героиня, как Шахова, для игры в моем театре. Если есть Король, то всегда должна быть Королева. В любом коллективе. Она тоже не очень хотела идти именно к нам, но я пообещал ей поставить спектакль «Да здравствует Королева, виват!» где она могла бы сыграть сразу две роли. В свое время эту постановку осуществил Гончаров, когда Доронина блеснула в двух ролях – королевы Елизаветы и ее соперницы Марии Стюарт. С точки зрения психологии очень интересный ход. Конечно, превзойти Доронину просто невозможно, но Шахова сыграла очень неплохо. И осталась в нашем театре.

– И вы получили деньги?

– И мы получили деньги, – спокойно кивнул Эйхвальд, – на развитие нашего театра. На сегодняшний день мы один из немногих театров Москвы, не имеющих никаких долгов.

– Поздравляю. Но вы знали, что Зайдель и Шахова были прежде супругами…

– Раньше не знал, но потом оба мне рассказали об этом. Еще до того, как Шахова появилась в нашем театре. Но после Зайделя у нее был другой муж, известный бизнесмен, а у Натана после нее – еще три жены. Согласитесь, что я вправе был считать их прежние размолвки давно оставшимися в прошлом.

– И как было в театре?

– Сначала неплохо, а потом начали сказываться противоречия. Каждый тянул одеяло на себя. Появились две группы: одна за Зайделя, вторая за Шахову. Я пытался как-то их примирить, но потом выяснилось, что у нас появилась еще и третья группа. Все молодые были за Марата Морозова, считая несправедливым, что ему не дают народного. А он уже получил заслуженного и стал лауреатом Государственной премии. Для его возраста совсем неплохо.

– Вам не кажется, что Зайделю могли завидовать другие актеры? Тот же Морозов?

– Безусловно. На этом строится творческая сублимация. Иначе нельзя. Каждый актер должен выполнять сверхзадачу, пытаться прыгнуть выше головы. В театре обязательно существуют зависть, ревность, соперничество, любовь, ненависть – как в любом творческом коллективе. Иначе просто невозможно.

– Кто-то из актеров мог решить, что вы слишком благоволите Зайделю?

– А я и не скрывал, что это был мой любимый актер. Но если вы имеете в виду Морозова, то он слишком самодостаточен, чтобы пойти на убийство даже ради своей карьеры. Зачем? Народного он все равно получит, через год или два. В кино карьера у него складывается даже лучше, чем у покойного Натана. Морозов никогда не пошел бы на сознательное убийство, это абсолютно исключено. Он слишком талантлив…

– «Гений и злодейство – две вещи несовместные?»

– Еще как совместные, – отмахнулся Эйхвальд. – Поверьте мне, что они прекрасно сочетаются в любом человеке. Только не гений, а талант. Но Морозов не просто талантлив, он еще и расчетлив, как и всякий актер его поколения. Сейчас актеры сначала интересуются гонораром, а уже потом сценарием и ролью. Раньше было совсем иначе. Но сейчас такое время.

– А ненависть Шаховой не могла толкнуть ее на убийство?

– Нет, не могла. Она супруга очень известного политика и должна была понимать, что любое подозрение подобного рода ляжет пятном и на карьеру ее мужа. Говорят, что он скоро вернется в правительство, уже в ранге министра. Зачем ей так глупо рисковать?

– Вы об этом говорили и следователю? – понял Дронго.

– И даже прокурору, – кивнул Эйхвальд. – Я не мог допустить, чтобы под подозрением оставались двое ведущих актеров моего театра. Мало того что погиб Натан Зайдель, так я еще должен был спокойно сидеть и смотреть, пока следователь пытается найти виновных среди моих ведущих актеров. Если хотите откровенно, то я даже ходил на прием к одному очень значительному лицу, которое руководит всеми этими правоохранительными службами. И об этом многие знают. Актеры должны спокойно работать, даже после этого трагического случая. И мои опасения были правильно поняты – людей нельзя было нервировать. Хотя в нашем театре действительно есть несколько разных группировок.

– И вы знали, что у вас в театре есть несколько группировок враждующих актеров, и ничего не предпринимали? – уточнил Дронго.

– Знал. И даже радовался, что они соперничают друг с другом. Заметьте, не враждуют, а соперничают. Это принципиально важные вещи. Для любого режиссера важно, чтобы актеры не просто играли, а выкладывались сверх меры. И когда есть подобное соперничество в театре, это помогает держать всех в тонусе. Каждая группировка ревниво следит, чтобы именно ее представителям достались лучшие роли.

– Я читал в газетах рецензии. Насколько я слышал, спектакль выдвинут на соискание Государственной премии, – решил подыграть своему собеседнику Дронго.

– В зале был даже министр культуры, который специально пришел на просмотр спектакля. Вы бы видели, как играли в «Гамлете» все трое наших лидеров – Зайдель, Шахова и Морозов. Это был, наверное, мой лучший спектакль. Второго такого не будет. Три главных действующих лица, каждый из которых тянул одеяло на себя. И еще как тянул! Прибавьте еще могильщика и Полония. Эти тоже старались изо всех сил, тем более что Бурдун, игравший могильщика, был из группы Шаховой, а Марк Догель, игравший Полония, – из свиты Зайделя. Спектакль получился не просто хорошим, он был великолепным. Это я говорю не как постановщик спектакля, а как обычный режиссер, способный оценить игру актеров, – восторженно произнес Эйхвальд.