Идеальность - Александр Матюхин Страница 13

Такое поведение в прошлом. Новая жизнь течёт по новым правилам: спокойствие и умиротворённость.

«Он что-то сказал про секс с женатыми! Он от Наты! Она развлекается, мстит, хочет свести тебя с ума!»

Крики внутри головы, не подпитываемые действием, быстро обратились в слабое эхо, а затем и стихли вовсе.

Лера взяла сонник, чтобы отвлечься, нашла заметку о вдове. Ничего оригинального. Одни неприятности. Выглянула в окно и увидела тех самых поддельных санитаров, сидящих на лавочке на детской площадке. Они следили за её окнами и тут же приветливо вскинули руки. Заулыбались.

Неужели действительно будут ждать, когда Лера выйдет?

Пришло давно забытое ощущение. Колючее и холодное.

Безысходность.

Вот и ты, старая гостья, здравствуй.

Лера взмахнула рукой, будто разгоняла сигаретный дым. Задернула шторы.

Еще одна деталь к общему пазлу, который Пашка считает паранойей.

Снова завибрировал телефон. Неизвестный номер. Поднесла трубку к уху.

— Алло?

— Валерия? — спросил в трубке молодой женский голосок. — Это из психоневрологического диспансера номер девять вас беспокоят. Вы у нас проходили лечение…

— С десятого по двенадцатый, — пробормотала Лера.

— Все верно. Простите, если беспокою. Нам тут пришло несколько писем о вас. Указывается, что вы вчера хотели покончить жизнь самоубийством на почве обострения обсессивно-компульсивного расстройства.

— С чего вы?.. — она захлебнулась подступившим кашлем, выдавила слова. — Ничего такого не было! Я не собиралась… Что ещё за письма?

— Бумажные письма, — проворковал женский голосок. — Как в старые добрые времена. И еще фотографии.

— Какие, к чёрту фотографии?

— Хорошие. Как раз для публикации в интернете. Неплохая новость на будущую неделю. Так и вижу заголовки — «Дочь известного бизнесмена вскрыла себе вены из-за обострившихся старых психических расстройств». Вы на фотографиях почти мертвая, вся в крови. Вас вытаскивали из ванной. Как в десятом году, помните? Жаль, что вы не сдохли тогда. Не было бы больше неприятностей. Глядишь, некоторые люди остались бы живы и никогда не изменяли женам.

— Что?

В трубке рассмеялись и сбросили.

Набрала тут же позвонила Пашке и обнаружила, что ощупывает взглядом кухню в поисках сигаретной пачки. Той самой, которую выбросила вчера в мусорную корзину… А мусор выносила? Если поискать, может завалялась сигаретка-то где-нибудь среди пустых упаковок от йогурта и картофельных очисток?..

Пашка ответил быстро, выслушал сбивчивый Лерин рассказ и долго молчал в трубке. Потом сказал:

— Часа через два буду. Идёт?

— У меня всё равно нет выбора. Спасибо.

Лера снова выглянула в окно. Мужчины сидели на лавочке и наблюдали за ней. Вскинули руки, усмехаясь. По тротуару возле дома шла небольшая компания подростков. Кто-то из них вроде бы указал на Леру. Она отшатнулась от окна в испуге. Нырнула в коридор, где не было окон. Стояла в тишине минут десять, прислушиваясь. Ожидала услышать стук в дверь. Звонок. Чьи-то голоса на лестничном пролёте.

— Думала, что избавилась от страха? — прошептала вроде бы самой себе, но на самом деле затаившейся Лере из прошлого. — Думала, за семь лет всё пришло в норму? Не бывает такого. Страхи никуда не деваются. Они ждут своего часа внутри головы, чтобы выпрыгнуть в подходящий момент.

Накатила мягкая податливая слабость. Лера опустилась на пол, вытянула ноги, упершись кончиками пальцев в стену напротив.

Однажды она три месяца безвылазно провела в съемной квартирке-студии на западе города. Потом почти полгода в палате психиатрического диспансера — если не считать плановых посещений в следующие три года. Это и называется безысходностью: когда есть дверь, но её нельзя открыть. Ни под каким предлогом.

Лера закрыла лицо руками, как делала в детстве, чтобы разогнать страхи и забыть обо всём плохом. В детстве ни черта не помогало. Сейчас тоже. Страхи накинулись. Они вернулись.

Последняя съемка — потеха публике. Две тысячи десятый год, начало десятилетия, самое время.

Она твердо решила, что больше не хочет сниматься в порно. Ей не надоел секс — об этом не могло быть и речи — но резко надоел сам процесс. Прямо с утра, когда проснулась в кабинете Толика и отправилась в туалет, сжимая в руке тест на беременность. Задержка месячных серьезно её напугала.

Две полоски. В голове шумело. Где-то храпел Толик, который, сукин сын, наверняка будет настаивать, чтобы она осталась. Он умел уговаривать.

Надо завязывать.

Она сильно напилась в тот день перед съемками и ещё выкурила полпачки сигарет, наполняя сознание привычной агрессивной легкостью. Приметила новенького — оператора в армейской одежде, симпатичного. Подмигнула.

— Спаси меня, хорошо? Мне нужно выбраться отсюда раз и навсегда.

Через полчаса Лера сломала себе три ногтя на левой руке, расцарапав спину Вадика Тырцева, который как раз примерялся к её заднице. Он взвыл от боли: «С ума сошла, что ли?», а Лера вцепилась зубами в его плечо, ощущая соленый вкус пота и крови, вырвала кусок, сплюнула на пол, хохоча.

Её накрыло радостное безумие, желание крушить и ломать всё вокруг: ощущение, которое долгое время скрывалось в груди.

Нащупала глазами камеру с подмигивающим красным глазком, плюнула в неё кровью. Спрыгнула с кровати, но не добежала — её зажали в четыре руки, утащили на кухню, рычащую.

Тот самый новенький оператор, Пашка, запыхавшийся и взъерошенный, тряс за плечи и что-то кричал. Ей брызнули в лицо воды. Лера остервенело пыталась дотянуться ногтями до всех, кого успела заметить. Успокаивалась она плохо. Голова кружилась.

— Уберите от меня руки!

Обнажённое тело всё ещё пахло лосьоном.

— Уведите нахер истеричку! — распорядился Толик, ответственный за съемки. — Потом поговорим!

Они не поговорили до сих пор.

Пашка протащил Леру в ванную комнату, долго умывал холодной водой, шептал на ухо успокаивающие слова, но при этом крепко держал одной рукой за плечо, чтобы Лера не вырвалась.

— Ты выделываешься, — пробормотала Лера, хотя на самом деле не хотела так говорить. Просто не могла сдерживаться. — По тебе сразу видно, что ты нихрена не военный, а просто на публику работаешь. Таких, как ты, даже трахать жалко. Снимай свою армейскую робу и надевай что-нибудь приличное, тогда девки давать начнут.

— Тебя тоже жалко, дорогая, — ответил Пашка. — Я бы даже на полшишки не присунул, если бы хотел.

Она хихикнула, посмотрела на Пашку в зеркале.

— Кажется, я угробила свою жизнь, — сказала, ощущая во рту скользкий привкус.