Звездный час адвоката - Наталья Борохова Страница 13

– Ой, лишенько! – голосила мать. – Это ж твой отец…

На следующий день папа, собрав стеклотару, устроил очередной дебош и с чувством разодрал в клочья все обновы дочери. Ольге, которая пришла из спортивной секции вечером, довелось увидеть лишь ворох цветных полосок и отодранных пуговиц. Мать смотрела на нее с испугом. Ни слова не говоря, девушка выбежала из квартиры.

– Пусть идет, куда хочет! – орал родитель. – Руку позволила себе на отца поднять, сопля зеленая!

Когда через тридцать минут в дверь позвонили, мать не заподозрила ничего дурного. На пороге стояли милиционеры. Крапивину дали пятнадцать суток, и жители подъезда впервые за несколько лет наслаждались тишиной и спокойствием. Только в самом семействе было неспокойно. Мать поедом ела Ольгу.

– Как тебе не совестно? Это ж твой отец! – увещевала она дочь.

– Ладно хоть ты об этом помнишь.

– Пойди отнеси ему передачу, – не унималась Зинаида. – Он там, поди, голодает! Я все, что нужно, уже собрала.

– А водку-то положила?

– Положила бы, если б можно было, – сказала мать. – Но там, говорят, с этим строго. Как он там, сердешный?

Первое, что сделал отец, вернувшись из заключения, – крепко отругал мать. К дочери он даже и не прикоснулся. Косился, правда, в ее сторону, но мстить не стал. В зарплату кинул ей пятнадцать рубликов.

– Купи себе что-нибудь, – сказал он хмуро. – А то папка тебе все плохой. Не видела ты еще плохих, доча!

Так в их доме воцарился худой, но мир. Отец признал право дочери на часть семейных доходов и шумел уже меньше, с оглядкой.

Об отношениях полов девочкам никто не рассказывал. Родители Дианы, в силу своей интеллигентности, считали подобные разговоры неприличными, воспитывая дочь в духе чистой литературной любви. «Умри, но не давай поцелуя без любви», – повторяла мать, и девочка искренне считала, что этими самыми поцелуями все и ограничивается. Получая каждый вечер родительский поцелуй в лоб и пожелание спокойной ночи, она знала, что то же самое будет когда-нибудь проделывать и ее супруг. Небольшая разница!

Родители Ольги вообще подобными проблемами не задавались. Вопросы взаимоотношений полов затрагивались отцом только в грязных площадных выражениях, сказанных в привычной для него злобе, когда он по тому или иному поводу распекал мать. Неудивительно, что девочка, выучив лексику отца наизусть, на долгое время сохранила отношение к сексу, как к чему-то грязному и отвратительному. «Принесешь в подоле – убью!» – говорил отец. Этим половое воспитание Ольги и ограничивалось.

Тем не менее девочки иногда говорили о будущем, грезя о том, каким будет мужчина их мечты. «Красивым и справедливым, умным и заботливым», – заявляла Диана. «Он не будет пить!» – добавляла Ольга, сомневаясь, нужен ли будет ей мужчина вообще.

Но где-то классе в восьмом абстрактный образ из детских грез Дианы приобрел вполне определенные черты. Случилось это благодаря тетушке, исправно снабжающей семейство Данилевских всякими зарубежными штучками. К одной из упаковок сигарет прилагалось нечто вроде рекламного проспекта, обычной яркой бумажки, которых сейчас пруд пруди. Но тогда на юную Диану эта реклама произвела грандиозное впечатление.

На вершине скалы, в лучах заходящего солнца, сидел мужчина. Нет, он совсем не был похож на изображения принцев из ее детских книг, где все положительные герои рисовались как под копирку: немного женоподобными, с курносыми носами и длинными золотистыми волосами. Сигаретный типаж был совсем иным. Мужчина был совсем не юн и не свеж, лет так под тридцать восемь – сорок. Его обветренное лицо с легкой небритостью выражало усталость и удовлетворение. Он смотрел на солнце, прищурив глаза и сжимая в руках сигарету. Загорелую кожу оттеняла белая рубашка, раскрытая на груди, а сильные стройные ноги были обуты в грубые сапоги.

Неизвестно, что именно так сильно поразило Данилевскую, но она не могла отвести взгляд от его небритых щек, от морщинок в уголках глаз, от темных волос в вырезе рубашки. Все это было так ново, так не походило на растиражированные образы борцов за счастье народов. Мужчине на рекламной бумажке не было дела до того, как ведется строительство последней очереди завода у них в районе, ему было наплевать на то, победит ли коммунизм в отдельно взятой стране. Он просто сидел и смотрел на солнечный закат, усталый и довольный уже тем, что преодолел путь до этой скалы и сидит теперь на вершине мира…

Диана была еще совсем ребенком, чтобы понять, отчего у нее вдруг так сладко замирало сердце, когда она воображала, каково оказаться в объятиях этих сильных, мускулистых и загорелых рук. Как здорово, должно быть, прижаться щекой к его прохладной колючей щеке и сидеть рядом, не говоря ни слова, просто любуясь закатом. Наверняка здорово было бы получить от него поцелуй в лоб и пожелание спокойной ночи или… Но так далеко фантазии ее пока не заводили, однако как-то очень приятно становилось в паху и желание чего-то большего, чем обычная родительская ласка, охватывало все ее естество. Она осознавала, что этот незнакомец совсем не похож на ее отца, красивого, сильного, но какого-то другого, слишком правильного, слишком разумного и ответственного. Путник с сигаретой не был похож ни на кого, только на самого себя, и этим он нравился ей еще больше. «Вот он, мужчина, которого я когда-нибудь полюблю», – сказала она самой себе.

– Ну что же! Совсем неплох, – сказала ей Ольга, рассматривая заветный снимок. – Сразу видно, что не лох и не размазня. Но где ты видела таких? У нас в районе таких точно не водится, детка.

– Неважно, – сказала Диана. – Значит, где-то такие все же есть. Я буду надеяться, что встречу его. А встретив, не отпущу его никуда.

– Глупо тратить всю жизнь только для того, чтобы дождаться одного-единственного мужчину, – заметила Ольга со знанием дела. – Я уж точно не буду цепляться за чьи-нибудь штаны.

Но, как показало время, обе они ошибались.