Эшафот забвения - Виктория Платова Страница 13

– Поздравляю, – наконец изрек он.

– Спасибо.

– Ну, рассказывай. Что такого противозаконного тысовершила? Протаранила героином скорый поезд Душанбе – Москва? ОграбилаРезервный банк Соединенных Штатов? Или насовала какому-нибудь СергеюЭйзенштейну тумаков возле сортира?

– Все было в рамках приличий, уверяю тебя.

– Да ладно тебе… Рамки приличий – не для нашего гения.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Скоро поймешь, – туманно пообещал дядя Федор. –Кстати, как он тебе?

– Ушлый мужичок.

– Ты просто не въехала в тему. А в общем, я тебянедооценил, старуха, каюсь. Предлагаю выпить вечерулькой за процветаниеотечественного кинематографа. Ты как?

– У меня дела. – Я впервые за утро подумала о Серьге.Его еще нужно подготовить к моему новому роду деятельности.

– Ну, смотри. Если что – я всегда к твоим услугам.

– Я учту.

Дядя Федор был ценным приобретением. Во всяком случае, изнего можно многое вытянуть и о Братны, и о съемочной группе. А в том, что этагруппа не похожа ни на одну другую, у меня не было никаких сомнений.

– Ну, тогда пошли развлекаться.

– Ты о чем?

– О пробах, о чем же еще. – Ноздри дяди Федоразавибрировали, как у скаковой лошади. – Это зрелище не для слабонервных, должентебе сказать. Получишь массу удовольствия. Я бы за такие представления деньгибрал, честное слово! По триста баксов с рыла.

– Почему триста?

– Ну, пятьсот…

Пока мы мило беседовали, появился оператор. Это был СерегаВолошко, его я знала еще по ВГИКу. Последний раз я видела его в переходе на“Киевской” полтора года назад; тогда меня звали совсем по-другому, я былабезобидной, отошедшей от профессиональных обязанностей сценаристкой, и за мнойне тянулся шлейф многих смертей. Серега ничуть не изменился, только седины вволосах стало заметно больше – в этом мы могли с ним посоревноваться… Он всетак же носил хохляцкие усы и джинсы в обтяжку. Эти джинсы были главным оружиемСереги в борьбе за зазевавшихся самок, ему даже не нужно было тратиться нацветы, мексиканский ресторан и колготки с лайкрой. В промежутках междумногочисленными романами Волошко снимал совсем неплохое кино, он был настоящимпрофессионалом. Слава Богу, хоть кто-то в съемочной группе Братны имеетотношение к кинематографу!..

Ровно в одиннадцать начались пробы – шалопай режиссероказался весьма пунктуальным человеком. В свое время я уже была на пробах кнескольким фильмам. Прячась за спинами осветителей, я пересмотрела всеувядающие орхидеи и жизнерадостные кактусы отечественного кинематографа, ямогла точно сказать, кто из старлеток сделает карьеру в кино, а кто сойдет сдистанции после первой же роли. Я пересчитала все морщины на лицах у прим ивсех любовниц на коленях у премьеров. Но то, что происходило в павильонесейчас, мало напоминало раз и навсегда заведенный ритуал: даже из него Братныумудрился соорудить высококлассное шоу. Всем актерам-соискателям, внезависимости от звездного статуса, отводилась роль жалких статистов: Братны самподыгрывал им и беззастенчиво тянул одеяло на себя. Первым посыпался брутальныйкрасавчик Ким Сартаков, мега-звезда отечественного кино, секс-символ домашниххозяек и агентов по торговле недвижимостью. Вот уже несколько лет оннебезуспешно косил под чуть оплывшего Антонио Бандераса, мелькал на всехсветских раутах и был бесспорным кандидатом на главную мужскую роль (об этомшепнул мне всезнающий Бубякин). Сартакову нельзя было отказать в таланте, он честнозаработал свой статус “лучшей мошонки страны”, но рядом с лукавым Братны вдругнеожиданно померк и потерял большую часть своей привлекательности. Даже егохоленая трехдневная щетина стала выглядеть отталкивающе, чисто вымытые волосымгновенно потускнели, а от волевого подбородка запахло чванливой мужскойглупостью. Не так-то ты и хорош, друг мой, нужно очень хорошо подумать, преждечем лечь с тобой в постель… Скорее всего Братны сам писал тексты для кинопроб(диалогами из сценария здесь и не пахло) – только из желания подставить актера,вытащить из него то, что сам он хотел бы скрыть, навсегда похоронить в душе. Ятерпеть не могла Кима Сартакова, но сейчас даже пожалела его: он понимал –происходит что-то странное, что-то безжалостно разрушающее его имидж. Онпонимал это, но сделать ничего не мог. Да Братны и не позволил бы ему ничегосделать: на съемочной площадке все решал режиссер. Эта режиссерская экзекуция ибыла зрелищем не для слабонервных, как выразился дядя Федор.

Этак ты всю гильдию киноактеров сделаешь своими врагами,Анджей Братны, с неожиданной нежностью подумала я, ни одна заслуженная тварь несогласится с тобой работать: слухи о режиссерах-экстремистах распространяются вкинематографической среде с быстротой молнии. А если ты и дальше будешьпродолжать в том же духе – они скинутся и наймут киллера по сходной цене, с нихстанется – актеры, как и женщины, ненавидят быть отвергнутыми…

С главной ролью у молодого культового режиссера Сартаковпролетел, это стало ясно всем, и прежде всего – самому Киму. Затаив ненависть вглазах, герой-любовничек пробкой вылетел из павильона, можно толькопредставить, в каких красках он опишет чудовище Анджея Братны.

…Спустя три часа участь Сартакова разделили все соискатели:признанные секс-символы, признанные интеллектуалы, признанные социальные герои,признанные резонеры, признанные трагики и комики. Все они (в паре с Братны)исполнили перед камерой диковинный мужской стриптиз и потерпели фиаско. Сгромким стуком выпал из обоймы даже вездесущий тусовщик-многостаночникактер-режиссер-сценарист-драматург-шоумен Иван Родной, такой же вечный бичтелевизионного экрана, как и музыкальная заставка программы “Время”. Съемочнаягруппа – этот маленький, но дружный круг заговорщиков – во всем подыгрываласвоему отцу и учителю, по очереди отходя за бутафорские колонны, чтобы вволюпоржать – Не знала, что вы снимаете комедию, – сказала я дяде Федору.

– Какая комедия, ты с ума сошла! – неуверенно ответилон. – Экзистенциальная драма из прошлой жизни. Почти Жан-Поль Сартр.

– А-а… Тогда почему он так бесчинствует?

– Никого подходящего найти не может, вот и изгаляется.У Анджея ведь просто – или стопроцентное попадание, или отдыхай на пролетарскомкурорте Сочи.

…Он появился последним, этот ничем не примечательныймальчик. Скорее типаж, чем актер. Но что-то неуловимо изменилось в самомвоздухе павильона: я поняла, что Братны нашел своего актера. Это было почтинеприличной, почти вызывающей любовью с первого взгляда. Главный операторСерега Волошко, который, как верный пес, следил за малейшими изменениями вБратны, подобрался. Осветители засуетились возле софитов; дурнушка Музасудорожно искала что-то в ворохе разрозненных листов сценария – им нужно отдатьдолжное, они действуют слаженно, когда это необходимо их тирану-режиссеру –почти симфонический оркестр под управлением Юрия Темирканова, каждый инструментна месте. И скрипочки вовремя вступают в тему.