Богиня в бегах - Женя Галкина Страница 12

– Мне жаль, что я оказалась не Дианой, – сказала она, намазывая тоненький ломтик сыра медом. – Вы явно очень хотели ее увидеть.

– Хотел, – ответил Петр, и его взгляд погас. – Она была моей первой любовью. Когда я увидел ваши волосы и вашу походку, у меня чуть сердце не остановилось. Она точно так же забегала по лестнице вверх, быстро, как птичка, аж кудряшки подпрыгивали. Это была первая встреча: она спешила на лекцию в институте, а я поднимался следом, увидел ее и пропал. Так говорят, да? Пропал? Это когда ни одной мысли не оставалось, кроме как о Диане. Я спал и видел Диану, я смотрел по сторонам и видел только Диану, я не мог учиться, потому что – только Диана! Я боялся, что не смогу даже подойти к ней, чтобы познакомиться. В юности я был довольно нескладен, длинный, с тощими руками… похож на кузнечика. Мне казалось, я подойду, а она посмеется надо мной.

Он задумался. Перед ним легонько дымилась чашечка с черным кофе.

Полина с интересом слушала его, лакомясь нежнейшим круассаном и подумывая о том, как бы потом скинуть эти лишние триста калорий. Может, сходить вечером в спортзал?

Не хватало еще растолстеть к приезду Глеба…

История о давней любви звучала приятно, как сказка, но сердца ее не трогала: чужая любовь всегда чужая.

– Вы так и не подошли к ней?

Петр поправил слегка затуманившиеся очки.

– Подошел, но случайно. Однажды осенью я увидел, как она спешит от метро, прикрывая голову сумочкой. Шел сильный дождь. Она была в красном плаще, и от дождя он стал малиновым. У меня был зонтик, это чудо, что у меня оказался зонтик – вообще я их не ношу, потому что постоянно теряю. Я догнал ее и раскрыл зонт, а она взяла меня под руку, и мы пошли рядом. Сердце у меня захлебывалось от радости. Ее рука держала мою, понимаете? Я так мечтал хотя бы полслова сказать ей, а тут такое счастье – она совсем рядом! Только у меня не хватило сил что-то ей сказать. У дверей института она повернулась и сказала: «Спасибо. Как тебя зовут?». Я ответил – Петя Соболь.

Она рассмеялась. Потом я узнал от ее подруги, что она рассказывала, как ее спас от ливня Петя Бобер. Наверное, так меня и запомнила – как Бобра…

– А потом? – Полина уже допивала свой чай.

История, по ее расчетам, тоже должна была скоро закончиться.

– А потом, после окончания института, я устроился журналистом в газету, где ее мама работала старшим редактором. Надеялся, что так смогу стать к Диане ближе.

Петр замер, глядя, как Полина ставит на блюдце беленькую чашечку. Его взгляд стал напряженным.

– А где ваша мама? – вдруг спросил он.

– Умерла, – холодно ответила Полина.

Ей расхотелось допивать чай, расхотелось слушать историю, и Петр это понял.

– Простите, – еще раз извинился он.

– Ничего. Всего хорошего, – сказала Полина, взяла свою сумочку и вышла из-за столика.

У дверей она вынула из прически цветок и положила его на маленький столик, стоящий рядом.

Она привыкла не выказывать неудовольствия перед мужчинами, поэтому сделала это так, чтобы Петр не заметил.

Ее хорошее настроение заметно поникло. Разговоры о маме – больная тема, больная настолько, что Полина никогда сама ее не поднимала. Иногда она просыпалась оттого, что слышала ее голос: та тихонько и неразборчиво звала ее по имени.

Только голос и сохранился у Полины в памяти. Больше она не помнила ничего. Это ранило ее так сильно, что невозможно было даже думать о том, что когда-то она была маленькой и женские родные руки поправляли шапочку на ее голове, умывали ее личико и прижимали к себе. Вместо этих воспоминаний зиял страшный черный провал, и Полина ощущала это как величайшее предательство к той, которая родила ее, любила ее…

Как же некстати этот Петр заговорил о родителях!

Взбодрись, Полина! Не вспоминай то, что забыла! Двигайся вперед!

Адрес Аглаи Полина назвала таксисту – первому, кто остановился перед ней, сверкая яично-желтой покраской авто. На этот раз таксист оказался молчалив, и у Полины было время подумать. Она и думала, незаметно для себя терзая пальцами ручку сумочки: как пройдет эта встреча?

Вдруг Аглая, узнав, что она жена Захаржевского, сразу же высмеет ее и скажет что-то вроде: «За собой надо было следить, вот мужик бы и не бегал по бабам! Сама виновата!»

Полина украдкой глянула на себя в зеркальце. Она следила за собой! Это будет неправдой! Она до тошноты бегала на беговой дорожке, до боли хрустела суставами, постигая асаны! Ни разу не пропустила ни косметолога, ни массажистки, только если по особым дням…

Если только… если только эта Аглая взяла молодостью?

К концу поездки Полина вся дрожала от страха и готовности дать моментальный отпор. Таксист завернул во дворе белого высотного дома, украшенного голубыми балкончиками, и тут же из дверей подъезда вышла Аглая. Полина сразу узнала ее: вот ее блестящая челка в стиле ретро, вот очки в красной оправе!

На Аглае были брюки, сильно зауженные книзу: белые в черную полоску, и белый пиджак с наплечниками. На шее повязан бантом шелковый шарф в крупный горох.

Она была как ожившая открытка из тридцатых.

Полина суматошно забилась в дверь машины, наспех сунув таксисту пару купюр.

– Без сдачи! – выкрикнула она и вывалилась на улицу, наконец-то совладав с замком.

– Аглая! Аглая!

Девушка из тридцатых шла далеко впереди, помахивая клатчем.

Полина припустила быстрее. Она бежала на подламывающихся каблучках – совершенно разучилась в них ходить по асфальту! – и отчаянно звала соперницу.

Ей так страшно было упустить Аглаю, так боязно остаться без разъяснений, что она даже не подумала, что можно было просто повторить визит вечером и застать ту дома.

Аглая остановилась возле белого «вольво» и обернулась. Безо всякого удивления она смотрела на отчаянно прыгающую по ухабам Полину и открыла перед ней дверцу, когда та добежала.

– Садитесь.

– Ой! – сказала Полина и упала на сиденье.

Аглая обошла машину и села на водительское место.

– Он вас преследует? – спросила она, заводя двигатель. – Не переживайте. Меня еще никто не догонял.

У нее был удивительно глубокий голос. Говорила она медленно и очень уверенно, хотя тон не повышала. Запах горьких духов успокаивал.

Полина отдышалась, поправила волосы, одернула платье.

– Вы одна или с ребенком? – спросила Аглая, мельком осмотрев ее.

– Одна. Детей у меня нет.

– Это и хорошо, и плохо, – ответила Аглая, выезжая на оживленную городскую дорогу. – Хорошо, потому что проще будет начать заново, а плохо – потому что у нас нет возможности поселить вас в Доме Подруги. Это правило, которое мы не можем нарушать. Укрытие может в любой момент понадобиться женщине с детьми – у них приоритет. А вас мы сможем устроить только в гостиницу, и то ненадолго. Пока не найдем выход.