Тайна речного тумана - Алексей Малышев Страница 12

– А почему входить нельзя?

– Натопчем, отпечатков наоставляем. Ни к чему это. Думаю, когда туман рассеется, к теплоходу направят полицейский катер с криминалистами. Каюту начнут изучать вдоль и поперек.

– Это ты все сам решил? – со злой иронией заметил Петр. – Ни с кем не посоветовавшись?

– Ах да, я совсем забыл, – Серж легонько ударил себя по лбу, – Эркюль Пуаро у нас ты… Тогда, конечно, можешь войти, продемонстрируй чудеса дедукции. А что, все развивается по законам жанра. Туман как нельзя кстати, мы отрезаны от внешнего мира…

– Как давно ты его обнаружил… в таком состоянии?

– Обнаружил не я, – неуверенно уточнил Серж. – Аленка обнаружила, она и разбудила всех. Крик подняла. Я уже потом прибежал, это было где-то около семи… Может, без четверти семь.

Петр прошел в каюту, стараясь не приближаться к трупу бывшего однокурсника. Его внимание привлекла одноразовая система для капельного введения растворов.

– Кубиков сто прокапало, потом кто-то остановил капельницу, – размышляя вслух, он осторожно попытался повернуть руку с иглой в вене. – И что-то ввел в резинку струйно. Это очевидно. Неужели яд?

– Яд? – переспросил застывший в дверях гинеколог. – Хотя… Почему бы и нет? У меня такое чувство, что на этом теплоходе любая абсурдная мысль может стать вполне реальной. Значит, ввели яд.

Петр продолжал осматривать спартанскую обстановку каюты Матараса и ловил себя на мысли, что не представляет, как интерпретировать увиденное.

«Пора всем доказать, какой ты Пуаро, Фролов! А ты растерялся. Будучи студентом, зачитывался детективами. На лекциях всегда под конспектом прятал томик Буало-Нарсежака, сорил тут и там цитатами из Сименона. Наконец, тебе представилась блестящая возможность проявить свои недюжинные дедуктивные способности. И что?»

В романах получалось все складно: из одного вытекало другое, к нему добавлялось третье – картинка постепенно складывалась, словно мозаика. Сыщик тянул за нитку и вытягивал все преступление.

То, что видел сейчас Петр, было жутким, липким, ни на что не похожим кошмаром. Только не на улице Вязов, а в каюте, где он находился. Восковое лицо Матараса, его остекленевший взгляд был устремлен в потолок, на лице застыла гримаса, словно перед самой смертью кто-то вырывал у бедняги одну за другой все внутренности. Словно он что-то пытался прохрипеть, но… голосовой аппарат ему не подчинялся.

Не сразу Петр догадался закрыть покойнику глаза.

Следовало как-то абстрагироваться от того, что перед тобой твой однокурсник, еще каких-то десять часов назад рассказывавший за праздничным столом случаи из практики. Но этого как раз и не получалось. Перед глазами плавала щекастая физиономия Матараса, слегка надменный взгляд, в ушах застряли его речи про необходимость каждому иметь своего психотерапевта. Как это все выключить или хотя бы убавить звук, Петр не представлял.

Казалось, коллега прилег ненадолго вздремнуть, сейчас проснется, и никто даже не вспомнит об этом утреннем кошмаре…

В голове внезапно всплыло: обыскать карманы, забрать сотовый, проверить последние звонки, смс и т. д. На трупе оказались только трусы, поэтому Петр принялся искать одежду убитого. Куртка, пиджак и брюки Матараса оказались в шкафу, в карманах ничего не было.

Словно кто-то специально пошарил перед этим и забрал все, что может представлять интерес для Петра. Забрал – и за борт. Не хранить же у себя!

Каюта была двухъярусной, спальные места находились одно над другим. К верхней полке крепился пакет капельницы, в котором оставалась примерно половина содержимого.

Петр начал ощупывать непосредственно локтевую ямку, куда была вколота игла, и вскоре обнаружил, что игла не в вене. Понятно, что вены у трупа всегда находятся в спавшемся состоянии, но тут игла свободно ходила под кожей…

Что бы это значило? Судорога? Перед тем как испустить дух, Матарас непроизвольно дернулся. Возможно, даже несколько раз.

Прежде чем покинуть каюту, Петр еще раз приподнял труп и сдвинул подушку, на которой тот лежал.

Он стоял посреди каюты, оглядывая ее скудную обстановку, и не мог собрать мысли воедино.

Когда дальше находиться рядом с мертвым коллегой стало невыносимо, Петр позвал Сержа на палубу. Они закурили и несколько минут молчали, вдыхая и выдыхая дым.

Гинеколог заговорил медленно, словно размышляя вслух:

– Никогда не видел Рябухина с веником и совком, представляешь? А тут шагаю ночью в клозет, смотрю – главную палубу подметает. С чего бы вдруг?

– Во сколько ты это увидел? – автоматически вырвалось у Фролова, он даже сам удивился. – Хотя бы примерно?

Серж удивился не меньше. Усмехнувшись, цокнул языком и подмигнул:

– Вот ты и стал, Петро, профессиональным следаком. Автоматически складываешь картинку преступления, раскладываешь по полочкам факты, детали, улики. Ты и меня разложил, не побрезговал. Это уже в крови, не выжечь никаким каленым железом.

– Рад, что ты это понимаешь. Так во сколько?

– Около пяти утра. Думаю, после такого количества выпитого никто до утра не дотянул. Мочевые пузыри у нас не пластиковые.

Петр наблюдал, как сгустки тумана проплывают мимо них. Протяжный гудок заставил вздрогнуть обоих. Потом последовал еще один.

Итак, Жорик решил заделаться матросом. Но те обычно шваброй орудуют и – по утрам. А он решил перед рассветом.

– Что, новая загвоздка? Есть над чем поломать голову?

– Ты прав, – кивнул Петр.

А сам подумал: «Если только сейчас ты мне не заливаешь, что видел его в пять утра. Но зачем тебе это нужно? Чтобы отвести подозрение от себя?»

– Осталось только догадаться, зачем это Жорику понадобилось.

– У меня такое предчувствие, что мы скоро узнаем, – произнес Петр, подумав о том, что, если он узнает об этом первый, то Сержу, скорее всего, не скажет.