Наследник из Сиама - Лариса Соболева Страница 12

— Позвольте-с мне, ваше сиятельство-с, — нетерпеливо потирая кончики пальцев, перебил Карп.

Случалось, он вел себя несносно, чуть ли не на равных, а Карп слуга, лакей. Марго не сделала ему замечания, это обязанность князя, который излишне либерален к любимчикам, ей же осталось разрешить ему говорить кивком головы.

— Их светлость захотели-с покушать, а было сие часу в двенадцатом ночи. Я сходил в кухню, уложил на тарелочку отварного мясца… говядинку-с, кулебяку… три кусочка-с, осетринки нарезал, окорока, ну и огурчиков солененьких…

— Карп, аппетиты крестного мне известны, будь добр, покороче.

— Морсу налил, стало быть, — все же закончил перечислять тот, — и снес в кабинет. Они-с там подсчеты вели хозяйственным расходам. Поставил подносик, а Гаврила Платоныч взяли кусочек говядинки… величиной с ладошку и кинули Кураю. Тот проглотил разом, а князь Гаврила Платоныч пили морс в то время. Вдруг Курай будто подавился! Стоит эдак на четырех лапах, голову свесил вниз и срыгнуть тужится. Нас беспокойство взяло, мясо-то без костей, а пес навроде подавился. Мы к нему, гладим, водички даем. Он полакал… опосля повалился на пол, из пасти пена полилась, полчаса спустя издох в нечеловеческих мучениях.

И прослезился. Марго некоторое время думала, но недолго:

— Стало быть, вы полагаете, мясо было отравлено? Как же пес не учуял отраву? Собаки весьма чувствительны.

— Так он на лету кусочек подхватил и проглотил, — сказал Карп. — Не понюхав и не пожевав.

— Крестный, а как часто вы ужинаете столь поздно?

— Да почитай всякий день, — снова вместо князя ответил Карп. — Они-с редко ложатся натощак.

— Но почему же в морс не подмешали яду? — недоумевала Марго. — Эдак-то проще… отравить.

— А морс, ваше сиятельство, моя старуха приготовила, сама же и принесла, зная, что их светлости пить захочется. А остатнюю еду я взял с кухни-с. Но вот какая любопытность: мяса опосля я не нашел, а большущий кус был, ей-ей. Сие значит, что забрали его опосля того, как я к их светлости ушел с харчами.

Марго вздохнула, не находя слов. Выходит, кто-то из родственников подлый отравитель? А ведь ни у кого из них нет собственного состояния, все на иждивении князя. И второе: кто-то знал, что по ночам лакей кормит хозяина, подсунул отравленное мясо, но дело не вышло — сдох Курай. А кусок-то от мяса отрезан, несложно просчитать отравителю, что собака сдохла, съев мясо. Это опасно для обоих, если все так, как они оба представили.

— С тех самых пор я и стал умирать, — признался с грустью Гаврила Платонович. — Дабы коварный злодей подумал, будто от отравы.

— Именно-с! — подхватил Карп. — Мы как решили: у его светлости здоровья на десятерых хватит, то всякий знает, значится, быстро не помрет. Погляньте на их натуру — они ж вон какие… огромадные, им яду много надоть.

— Но крестного могут отравить в любой другой день, — резонно возразила Марго. — Дабы ускорить смерть.

— Никак нет-с, ваше сиятельство. Гаврила Платоныч кушают из моих рук-с, аль из рук моей старухи. Днем они не кушают, одну воду я подаю, а ночью тихонько ношу сюда харчи, чтоб сродники, — кивнул он в сторону двери, — думали, будто князь на самом деле помирает.

— Понятно, — покивала она удрученно. — Но я-то чем могу помочь?

— Однажды зашла речь о тебе с Виссарионом Фомичем Зыбиным, — оживился князь, — он весьма лестно отзывался об уме твоем и храбрости.

— Неужели? — усмехнулась она, зная на собственном опыте о несносном характере начальника следственных дел.

Марго буквально пролезла в следствие, да, пролезла и нисколько не совестилась. Жизнь ее круга скучна и нелепа, чтобы жить только ею, а у графини Ростовцевой масса сил, которые деть некуда. К тому ж она умна, отчаянна, склонна к авантюрам, потому и ринулась в следственные дела, словно заправский детектив, щекоча себе и другим нервы. Однако вначале нарвалась на упрямство Виссариона Фомича, не желавшего видеть ни одну даму рядом с собой ближе версты, но эта история заслуживает отдельных эпических сказаний.

— Истинная правда, а их высокоблагородие господин Зыбин на похвалы скупы-с, — продолжил тем временем Карп.

Зыбин скуп на похвалы? Мягко сказано! Да он во всем хорошем найдет воз изъянов, особенно что касается женщин, удел которых, по его мнению, — дом, фортепьяно и варенье, ни на что другое светская дама не годится, кроме как возглавлять варку варенья!

— Говорил, — снова взял слово князь, — ты не так давно оказала следствию неоценимую услугу, проявив способности к логике.

Марго надоели хождения вокруг да около, она спросила напрямую:

— Вы хотите, чтобы я помогла вам найти отравителя?

— Нет!

— Как так? — изумилась Марго. — А что же тогда?

Она не получила объяснений. Князь, обычно фонтанирующий энергией, соривший деньгами, как внезапно разбогатевший купец, откровенный и не всегда сдержанный в высказываниях, после ее вопроса замялся, словно ему неловко.

— Вы смущены… — осторожно произнесла Марго. — Что не так?

— У меня был сын… — сказал он, потупившись, и замолчал.

Разумеется, Марго слышала эту печальную историю, которая при князе никогда и нигде не обсуждалась, подробностей она не знала, а на слухи не полагалась, имея представление о доле выдумки в сплетнях.

— И где же ваш сын? — спросила Марго, впрочем, любопытство основная ее черта, не удовлетворив его, она не ушла бы.

— Осьмнадцать лет назад прогнал я его. — Гаврила Платонович с отчаяния стукнул кулаком по постели.

— Вы?! Добрейшей души человек, каким я вас знаю, и — прогнали единственного сына?

— Прогнал. — Голова князя упала на грудь, видно было, что гложет его случившееся. — Отрекся от него… Нет. Вначале он от меня отрекся!

Марго стало жаль крестного, он ведь хороший человек, правда, эпатажный, но это не столь большой грех. Она погладила его по руке со словами утешения:

— Полагаю, у вас была веская причина, раз вы так поступили. Что же он натворил?

— Обрюхатил гувернантку. Да то полбеды, с кем не бывает! Но жениться на что? Карп, иди-ка, погляди, коль сродники ушами к дверям припали, дай по харям.

Лакей на цыпочках, от усердия размахивая руками, подобрался к двери и резко открыл ее. Но за нею никого не обнаружил. Карп не удовлетворился пустым местом перед спальней, вышел за ее пределы, тотчас и вернулся, заверив:

— Будьте покойны, ваша светлость, никого-с.

А его светлость во время паузы почесывал затылок, обидчиво надув губы, не сразу продолжил:

— Княжеского роду, потомок Рюриков и — мамзеля полукровка в женах! Ейная мамаша-певичка прикатила из Франции за богатством! Внебрачная дочь! И сама по стопам матушки-певички пошла — легла в постель Мирона. Позор! Сладить с ним не вышло, сын упрямством своим вывел меня, я его и прогнал. Ушел он в чем был. Я надеялся — одумается и вернется, без денег-то романистике вскорости конец наступает. Но дошли слухи, будто он со своей брюхатой гувернанткой укатил в Петербург, там у него тетка по матери, к ней, как я понял, и уехал Мирон.