Зачем коту копыта? - Татьяна Луганцева Страница 12

– Я прекрасно говорю на русском, – вдруг сказал мачо очень низким, приятным голосом. – Следуйте за мной.

«Господи! Он слышал весь этот бред!» – вспыхнула до корней волос Груня, хотя как раз она ничего и не говорила.

Девчонки тоже растерялись, а затем начали смеяться. Смех их оборвался на неожиданной ноте, когда они увидели припаркованный к полицейскому участку огромный… катафалк, украшенный траурными венками и лентами.

– Это что?!

– Наш транспорт, – махнул рукой Вилли, не меняя выражения лица.

– Вы издеваетесь? Почему катафалк? – поджала губы Татьяна, хватая Эдуарда за руку, словно прося у него защиты и помощи.

– Извините, не успел сменить транспорт.

– Вы работаете водителем на кладбище? – округлила огромные и красивые глаза Анастасия.

– Нет, что вы, я всего лишь рою могилы, катафалк мне доверили чисто случайно, – серьезно ответил красавец-мужчина. И добавил: – А вообще, смотрю, мои ставки упали – от мальчика по вызову до водителя катафалка. Даже не знаю, что лучше.

– Но почему именно эта машина? Марк большой оригинал! – все-таки не сдержался Эдуард Эрикович.

– Мы сегодня хоронили Марка, и меня вызвали прямо с кладбища забрать группу задержанных, приехавших из России. Если бы я искал другой транспорт, вы бы просидели в заточении еще больше. Так что не обессудьте.

– Марк умер? Я не ослышался? – оторопел Эдуард, выражая общественное мнение и общественное изумление.

– Марк Анатольевич умер позавчера, сегодня, на третий день, похороны. Он говорил мне, что должна приехать группа русских артистов, где-то с неделю назад, но не сообщил ни дату, ни номер рейса. А потом, в связи с его смертью, вообще все из головы вылетело, закрутился. Столько хлопот и забот… Извините.

– Господи, какой ужас! – оцепенел режиссер. – Мы к нему летели, а он умер… Что же нам делать?

Вилли посмотрел на него и слегка улыбнулся, насколько позволяли приличия в данной ситуации.

– Комнаты приготовлены. Гости Марка – мои гости. Про организацию спектаклей он мне тоже говорил заранее. Живите, отдыхайте, играйте спектакли.

– Марк обещал нам бесплатное жилье и еду. А у вас?.. – осторожно поинтересовался Колобов с видом человека, который, если что, немедленно отправляется назад и улетает на родину. И его можно было понять. Мало того, что первым местом, куда труппа попала по приезде в Венгрию, оказался полицейский участок, так еще и человек, к которому они приехали, – умер. Все складывалось крайне неудачно. Но в данный момент Эдуард думал не о Марке, а о себе.

– Еще раз повторяю: все, на что вы рассчитывали, остается в силе. И еще одно. Надеюсь, это вас как-то успокоит. Марк жил в моем доме, у него самого ничего не было. Так что сейчас мы поедем ко мне домой.

Эдуард Эрикович дрогнул и галантно открыл перед собравшимися своими спутниками дверцу катафалка. Режиссер принял решение, и оно было очевидно:

– Прошу, дамы и господа! Извините, если что не так… Немного странная ситуация, но зато все поместимся.

Народ, невольно затихший, погрузился в машину. Вилли сел за руль, и катафалк плавно тронулся в путь. Красавец-мужчина выглядел очень отстраненным и холодным. А Груня не могла оторвать от него глаз, ее словно примагнитило к нему. Хорошо, что смотреть и любоваться она могла совершенно спокойно и беспрепятственно, поскольку сам мачо совсем на нее не смотрел. Ни на нее, ни на кого другого.

– Извините, а вы кем приходитесь Марку? – не выдержала молчания Татьяна, у которой от удивления даже лицо слегка выровнялось. Так сказать, шоковая терапия произвела свое действие.

– В принципе, никто, – пожал плечами Вилли. – Марк Анатольевич был очень несдержанным в чувствах человеком, наверное, поэтому у него и было десять браков.

– Сколько?

– Десять. Он жил несколько лет с одной женщиной, а потом уходил к другой. Каждая последующая женщина была моложе предыдущей, – ответил Вилли и внезапно посмотрел в глаза Груне через зеркало заднего вида. Словно хотел глянуть на дорогу назад, а там – ее лицо с открытым ртом.

Аграфена от неожиданности вспыхнула и опустила глаза.

– Известная история, – хмыкнул Колобов. – И в институте Марк еще тот ходок был. Девчонки в общежитии с визгом по комнатам разбегались, когда Марк приезжал туда. Это из серии «Кто не спрятался – я не виноват!». То есть он был откровенным бабником. Ой, а так можно говорить? Ведь о мертвых или хорошо, или ничего, – запнулся Эдуард Эрикович.

– «Бабник» – это не плохо, а всего лишь констатация факта, – ответила Татьяна.

– Да, вот именно. Короче, Тарасов являлся большим любителем женщин. Но я не думал, что его увлечение примет такие масштабы! Десять браков! Он что, с ума сошел? Зачем надо было жениться? Гулял бы так.

– Боюсь, что на данный вопрос и сам Марк бы не ответил, – снова пожал плечами Вилли. – А если бы и мог ответить, то уже не спросишь.

– Есть такие люди, обычно эмоциональные и страстные. В порыве страсти они делают предложение, и все, назад пути нет, – неожиданно для самой себя высказалась Груша и тут же испугалась своих слов.

Многие тоже вздрогнули и удивленно посмотрели на нее. Уже отвыкли от ее голоса. А особенно оттого, что она размышляет о страсти и любви, ничего в этом не понимая.

– Не согласен, – спокойно откликнулся Вилли. – По-вашему, если человек, например, ни разу не был женат, так он совсем не эмоционален? Можно сказать, труп?

Аграфена покраснела.

– Груня у нас как раз такой труп, – кивнула Таня. – Но в душе у нее бушует спящий вулкан страстей. Мы в это верим.

Девчонки захихикали, а Груша наступила Ветровой на ногу, и та, театрально закатив косые глаза, заохала.

– Чем Марк занимался? Он был богат? – спросил Эдуард, которого больше других беспокоила судьба друга и особенно то, как Тарасов смог ею распорядиться.

Остальные молчали, поскольку мужчину и не знали.

– Он писал сценарии, насколько мне известно, – ответил Вилли. – Слонялся по европейским театрам – то там что-то напишет, то здесь. Нигде толком ничего не выходило. Много зарабатывать у Марка не получалось. К тому же он все, что имел, оставлял очередной семье, когда уходил. И начинал с нуля. Стоило хоть немного встать на ноги, как он снова шел дальше. В итоге остался абсолютно одиноким, никому не нужным и ничего не заработавшим немолодым мужчиной.

– И что? Вы-то ему кто? – не унимался Эдуард Эрикович.

– Я его пасынок от третьей жены. Я не видел его много лет. Но моя мама перед своей смертью попросила меня, если когда-нибудь на моем горизонте объявится Марк Тарасов, помочь ему. Я не спрашивал маму, зачем ей это надо. Просьба, тем более предсмертная, для меня была законом. Но мама сама сказала мне, что все очень просто: она любила его. Многие вещи в нашем мире гениально просты, хотя порой кажутся сложными. Я не думал, что когда-нибудь увижу Марка, но моя мама оказалась мудрее. Не знаю, почему из всех своих десяти жен он, в состоянии полной нищеты и полного душевного хаоса, пришел именно в наш дом. В мой дом. Наверное, моя мама была самой доброй и самой всепрощающей из его женщин. Я дал ему апартаменты, полное содержание и даже побаловал тем, о чем Марк мечтал многие годы, – приобрел здание, где он организовал первый русский частный театр в Венгрии.