Алый цвет зари... - Сергей Фадеев Страница 12

В сущности, из военного разведчика Степан теперь превращался в агента-нелегала, действующего на территории вражеского государства. Разумеется, это был настоящий карьерный взлет. Агенты-нелегалы — это белая кость разведки, особая каста. Принадлежностью к ней можно по праву гордиться! Но для этого ему надо еще успешно справиться с заданием и вернуться живым к своим.

Будапешт по документам, фотографиям и словам мадьяр-военнопленных Степан выучил на зубок, он мог бродить по его улицам с закрытыми глазами… С проспекта Ракоци он свернул налево, миновал гостиницу «Астория», перешел на другую сторону улицы и оказался у Национального Музея. «Вот с этих самых ступенек великий венгерский поэт-революционер Шандор Петефи читал свои стихи-воззвания во время революции 1848 года, — подумал он, — а вот и площадь Кальвина с большим собором». Теперь Степану предстояло свернуть на боковую улочку и пройти по ней километра два. На трамвае он ехать не хотел — идя пешком, легче заметить слежку…

Наконец он нашел нужный дом. Но вместо священника дверь ему открыла молодая девушка-служанка. Степан осведомился о святом отце, девушка провела его в переднюю и, попросив подождать, удалилась. Наконец в комнату вошел полный невысокий пожилой человек в сутане, с добрым усталым лицом и печальными карими глазами.

Поздоровавшись, Степан поспешно выпалил пароль, святой отец, словно нехотя, вглядываясь в его лицо, произнес отзыв. Пока все шло по плану… Священник провел офицера в скромно обставленную комнату, а сам удалился. Вернулся он минут через десять и сообщил, что для встречи с нужным человеком им предстоит проехать на трамвае на улицу Фехервари, почти на окраину Будапешта — там их ждут к семи часам вечера. Служанка принесла чашечку кофе. Священник снова удалился, предварительно снабдив Степана несколькими газетами и журналами.

Офицер Генерального штаба оказался высоким бравым мужчиной лет сорока. На нем щегольски сидел подогнанный по ладной фигуре мундир из тонкого дорогого сукна.

— Подполковник Генерального штаба Венгерской армии Ласло Фаркаш, честь имею! — пренебрегая правилами конспирации, четко представился он.

Степан тоже назвал себя. Они приступили к обсуждению плана действий, и серые умные глаза генштабиста буквально буравили разведчика в течение разговора.

Отъезд в город Дебрецен, откуда им предстояло двигаться в сторону линии фронта, был назначен на завтра, они условились встретиться на Восточном вокзале в 12.45, за четверть часа до отхода поезда. Подполковник поинтересовался, есть ли у Степана где переночевать, и, услышав утвердительный ответ, всем своим видом показал, что разговор на сегодня окончен. Он был сух, сдержан и немногословен.

Степан на трамвае переехал Дунай и сошел в самом начале проспекта Андрашши. Он поужинал в скромной корчме и даже позволил себе выпить кружку вкусного венгерского пива.

«Давненько я пивка не пробовал», — думал он, потягивая холодную приятную, слегка горьковатую жидкость. Ему вспомнился знаменитый парк в Сокольниках, пузатые бочки, пенный напиток в ребристых стеклянных кружках. Собственно говоря, Степан и пиво-то там пил всего несколько раз — молод еще был, да и денег особо не имел, родители его не баловали.

Решительно тряхнув головой, молодой разведчик постарался избавиться от праздных мыслей — расслабляться было нельзя. «Бдительность, товарищ, и еще раз бдительность, концентрация, внимание и опять бдительность!» — учили его в разведшколе…

Он пешком добрался до улицы Балинта Балашши, неподалеку от длинного моста Маргит, где в большом темно-сером шестиэтажном доме заранее снял комнату на неделю, заплатив осторожному хозяину вперед, почти не торгуясь.

Ночью долго лежал, ворочаясь без сна, мысленно проходя будущий маршрут до небольшого запасного аэродрома под Захонью. Объект этот находился в ведении венгерской армии, немцы туда носа не показывали, поскольку он совершенно их не интересовал. Ровно через сутки, на рассвете, там должен приземлиться самолет с группой десантников-разведчиков, и нужно по возможности без шума захватить его, ликвидировав немногочисленную охрану. Потом Степан на этом самолете вместе с офицером венгерского Генштаба должен перелететь через линию фронта. Дальнейшая судьба подполковника его уже не касалась…

Благополучно добравшись до Восточного вокзала, Степан несколько минут в толпе военных расхаживал по перрону, пока наконец не заметил высокую сухопарую фигуру Фаркаша. В руке тот держал небольшой элегантный кожаный саквояж. Они молча обменялись рукопожатиями, а через десять минут уже сидели в купе друг напротив друга, перебрасываясь ничего не значащими фразами, думая каждый о своем.

«Ведь, несмотря на его неплохой венгерский, этот „Иштван“ — явно русский разведчик. Боже мой, как все внезапно переменилось за последние полгода, после 19 марта. У меня появились новые знакомые, почти друзья, какие-то эсдеки, коммунисты с мрачных пештских окраин, и вот теперь этот Иштван, тоже, наверное, большевик. Разве еще год назад я мог себе нечто подобное представить? Да ни в коем случае! А теперь я вообще лечу к русским через линию фронта. В Москву! Участвовать в переговорах по выходу Венгрии из войны. Нашим „заклятым друзьям — румынам“ это удалось! Король Михай — лучший друг Сталина и Черчилля. А что у нас? Опять мы, как сказал Эндре Ади, „…всегда опаздываем всюду!“ Нет, надо действовать! Все правильно, все верно! Регент фактически отстранен немцами от власти. Он на подозрении. В конце концов, я не одинок. Мои убеждения разделяют десятки честных офицеров-патриотов! Не только офицеров — в переговорах в Москве будут участвовать даже генералы венгерской армии! Скорей бы! Скорей!»

Степан же размышлял о том, что этот молчаливый, не очень приветливый человек — офицер вражеской армии, за жизнь которого ему, если потребуется, придется без колебаний отдать свою собственную. И он готов это сделать! Быть может, Венгрия выйдет из войны, а значит, приблизится победа. Сколько сотен тысяч жизней будет спасено! «Нет, все верно. Я должен довезти его, обязан. Только бы с этим Фаркашем ничего не случилось! Только бы выполнить задание!»

Состав шел медленно, часто останавливался, подолгу стоял на запасных путях, дорога была забита воинскими эшелонами. Дважды у них проверили документы. Но патрульные почтительно вытягивались при виде подполковника Генштаба, да, собственно говоря, и за свои документы Степан был спокоен, их делали замечательные специалисты, мастера своего нелегкого дела.

В Дебрецен поезд пришел под вечер. Фаркаш пригласил Степана поужинать в ресторане и, заметив его замешательство, предупредил: «Не беспокойтесь, я вас приглашаю. Все будет хорошо. Имеем же мы право поесть!»

После ужина, во время которого Степан, явно удивив подполковника, решительно отказался от бокала вина, они на попутной машине добрались до Захони. Уже темнело. С дороги офицеры свернули в ближайший перелесок. Там им предстояло отсидеться до рассвета…

Время тянулось мучительно долго, похолодало. Степан мерз в своем кителе. Он знал, что где-то поблизости затаилась группа прикрытия, которая в нужный момент специальными сигнальными ракетами выведет самолет на аэродром. Оставалось только ждать.