Если можешь – прости - Анна Данилова Страница 12

Ему еще в машине сделали укол, и ему стало сразу жарко, как если бы в кровь ввели расплавленный металл. А потом они сидели в какой-то комнате с зелеными занавесками, и все вокруг казалось зеленым. Ему дали подписать документы. Много листов, очень много. Иванов был неприятным типом. Он напомнил ему одну историю. Таисия пела романсы из репертуара Изабеллы Юрьевой. Молодая, ослепительная, роскошная Таисия в черном кружевном платье, с высокой прической, сидела возле рояля, прижав к груди букет роз, и пела «Жалобно стонет ветер осенний…». Она пела так, что всем стало грустно. Она была потрясающа в тот вечер, и Миша едва сдерживал себя, чтобы не признаться ей в своих чувствах. Однако уверенный, что она его отвергнет, он так и не решился заговорить с ней…

– Познакомь меня с ней, – сказал молодой мужчина в черном костюме и белоснежной рубашке, бесцеремонно, обращаясь к нему на «ты», вломившись к нему в кабинет после представления.

– С кем? – сразу понял Миша.

– С Таисией. Ее же так зовут, твою певичку?

– Я не могу, – сказал Миша.

– Она мне гримерку не открыла, а тебе откроет. Главное, чтобы мы увидели друг друга, – от него пахло алкоголем, – мы поговорим, и все решится в лучшем виде… Я ее не обижу.

– Пожалуйста, покиньте мой кабинет, – Миша встал и незаметно для посетителя нажал на кнопку экстренного вызова охраны, вмонтированную в стол. Охрана в ресторане состояла из двух крепких парней, мающихся от скуки и разъевшихся в последнее время до неприличия.

Однако через мгновенье посетителя уже вывели под белы рученьки из кабинета. И больше он его в этот вечер не видел. Но через некоторое время к нему в ресторан пришел один маленький красноносый господин в толстом свитере, представился правой рукой господина Иванова (вот тогда-то Миша сразу же вспомнил и черный костюм с белой рубашкой, и рыжие волосы, и голубые прозрачные глаза, и большой тонкий рот, как у ящерицы) и предложил Мише продать особняк, мотивируя это тем, что он прежде принадлежал как раз этому господину, вернее, его предкам, и вот теперь во имя восстановления исторической справедливости он хотел бы его вернуть. Цена была хорошей, безусловно, да только с какой стати Миша стал бы продавать и дом, и ресторан и вместе с этими стенами – свою жизнь и мечту? А воспоминания, которые грели его и придавали сил? Миша, понятное дело, отказал. В третий раз Иванов нарисовался снова в лице своего помощника – на этот раз ему просто положили на стол фотографию со свежей могилы родителей и пририсованным фломастером нечетким гробом где-то в углу очерченного оградой участка.

– Вы что, мне угрожаете? – Миша похолодел от ужаса, глядя на приготовленное как бы для него место рядом с родителями. О подобных вещах, что с ним сейчас происходили, он только слышал от своих знакомых и друзей, такие наезды попахивали настоящим бандитизмом и смертью. Он мысленно уже начал продавать особняк, даже встретился со своим адвокатом… Но все это мысленно. Заняться же этими угрозами вплотную, реально отреагировать на них он так и не решился. Словно кто-то более смелый и сильный сдерживал его, мол, не обращай внимания, все это пустые угрозы, не смеши людей и живи себе спокойно. На самом деле, мало ли кто может положить глаз на его ресторан?

Быть может, это его отношение к внезапно возникшей проблеме, это кажущееся легкомыслие были связаны с тем первым визитом капризного посетителя, пожелавшего добиться Таисии? Желающих познакомиться с ней поближе, или даже проводить ее, было больше чем достаточно. Но все эти ее поклонники были людьми, как правило, достойными, уважаемыми и позволяли себе слабость лишь под воздействием алкоголя, о чем потом жалели и после всегда извинялись перед Мишей, оберегавшим ее покой и безопасность. С самой Таисией никому не позволено было близко общаться, ее поклонники ограничивались цветами, письмами, записками. За этим строго следили охранники, но чаще всего ее провожал до такси он сам, Миша Зелькин, влюбленный в нее по уши, каждый вечер с замиранием сердца наблюдающий за ней со своего места за бархатной портьерой и мечтающий о ней до дрожи в коленях…

Невысокий, плотного сложения брюнет с приятными чертами лица, мягким голосом и превосходными манерами, он, по мнению его родителей и друзей семьи, должен был родиться на два века раньше, когда понятие чести было не пустым звуком, а делало мужчину мужчиной, да и отношения в обществе были простыми, ясными и более правильными. К тому же в то далекое и прекрасное время и темп жизни был медленнее, что соответствовало темпераменту Миши, и стихи с романсами, которые он так любил, в то время почитались. Словом, Миша Зелькин явно промахнулся, родившись в безумное, наполненное суетой и автоматизацией время, а потому он всегда как бы притормаживал, а иногда и вовсе входил в ступор, не зная, как себя вести. Так случилось и в этот раз, когда он не смог вовремя и правильно отреагировать на угрозы Иванова…

Родители Миши, как это ни странно, казалось бы, старшее поколение и одной с ним крови, напротив, чувствовали себя в современном мире весьма уверенно. Особенно отец, обладающий даром предпринимательства и умеющий находить для дружбы полезных и приятных в общении людей. Потихоньку перепродавая московскую недвижимость, находя лазейки в законодательстве, позволяющие присвоить себе государственные или, как он любил выражаться, «ничейные» объекты собственности, подкупая нужных ему людей среди чиновников и одаривая подарками и обещаниями простодушных собственников «битых» квартир поближе к Тверской, он сколотил приличное состояние, что позволило ему воплотить в жизнь свою давнюю мечту – выкупить понравившийся ему старинный особняк и превратить его в игорный клуб. Слабо представляя себе, однако, сам процесс устройства ресторана, его внутреннюю жизнь и законы, он сначала поручил заниматься всем этим жене, особе артистической и обладающей огромным количеством знакомых и друзей, а потому как бы априори отвечающей за клиентуру, и она слегка растерялась. И тут словно вмешалась сама жизнь, расставившая все по своим местам. Травма кисти, случившаяся у Миши, подающего надежды скрипача, убив его будущее музыканта, сделала его как-то легко, словно в нем этот талант спал и ждал своего часа, ресторатором. Он оказался неплохим проектировщиком, дизайнером, сумел привлечь к своему ресторану хороших поваров, набрал штат официантов и открыл ресторан. Любовь к музыке в сочетании с талантливо задуманным маркетинговым ходом, связанным с использованием всех своих знаний и пристрастий, а также вкуса своих родителей и их друзей, помогла ему полностью реализоваться и в той сфере. Так появился ретроресторан с живой музыкой, украшением которого стала прекрасная его находка – молодая женщина с редким именем Таисия…

Скрип открываемой двери показался ему громом небесным – до того глубоко провалился он в свои воспоминания, что вынырнув, чуть не умер от неожиданности.

Он увидел высокого парня в куртке-аляске – за плечами торчал рыжий мех.

– Ты жив, Мишаня? – Парень широко улыбнулся, показывая ровные белые зубы. – Свечку мне поставишь, когда в храме будешь.

Где-то он уже видел эту улыбку, эту куртку. Эти синие глаза.

– Мы знакомы?